— О господи! — Я залилась смехом. — Ты ужасен.

Его глаза сверкнули удивлением.

— Обычно ты говоришь нечто иное.

Покачав головой, я вернулась к еде.

— Я лучше буду ругаться с тобой, ангел, чем смеяться с кем-нибудь другим.

«Господи».

Мне потребовалась минута, чтобы прожевать и проглотить последний кусок.

— Знаешь… я безумно тебя люблю.

— Да, знаю, — улыбнулся он.

* * *

После того как мы помыли посуду, я бросила губку в раковину и объявила:

— Мне нужно позвонить папе, я всегда разговариваю с ним по субботам.

— Увы, это невозможно, — покачал головой Гидеон. — Придется подождать до понедельника.

— Как? Почему?

Он взялся руками за кухонный прилавок по обе стороны от меня.

— Нет телефонов.

— Ты что, серьезно? А как насчет твоего сотового?

Свой я оставила дома перед тем, как поехать на концерт, потому что, во-первых, мне некуда было его засунуть, а во-вторых, я не собиралась им пользоваться.

— Он едет обратно в Нью-Йорк в лимузине. И Интернета здесь тоже нет. Еще до нашего приезда я распорядился убрать модемы и телефоны.

Я просто онемела. При его высочайшем уровне полномочий и ответственности изолировать себя от внешних контактов на все выходные казалось… невероятным.

— Вау! И когда, хотелось бы знать, ты в последний раз исчезал таким образом с лица земли?

— Хмм… похоже, со мной такого еще не бывало.

— Наверняка по меньшей мере с полдюжины людей ошалевают оттого, что не могут решить какой-нибудь вопрос без тебя.

— Пусть сами разбираются, — небрежно пожал он плечом.

Во мне всколыхнулась волна удовольствия.

— Так, получается, ты весь в моем распоряжении?

— Полностью. — Его губы изогнулись в плотоядной улыбке. — И что, ангел мой, ты собираешься со мной делать?

Я, вне себя от счастья, улыбнулась в ответ:

— Уверена, уж что-нибудь, да придумаю.

* * *

Для начала мы отправились прогуляться по берегу. Я надела пижамные штаны Гидеона, которые закатала, и свою белую майку, в которой выглядела отпадно, потому что мой бюстгальтер преспокойно катил обратно в Нью-Йорк за компанию с сотовым телефоном Гидеона.

— Я умер и вознесся на небеса, — заявил он, глядя на мою грудь, в то время как мы шли вдоль кромки воды. — Туда, где все мои самые шальные мечты, самые сумасбродные фантазии полностью сбываются.

Я толкнула его плечом:

— Как тебе удается за один час побывать и лирически настроенным романтиком, и сущим дикарем?

— А это один из моих многочисленных талантов. — Его взгляд снова упал на мои соски, обтянутые тонкой, обдуваемой океанским бризом тканью, и он сжал мою руку с несказанно счастливым вздохом. — Я на небесах, ангел. Не может быть ничего лучше.

Возражений у меня не нашлось. Берег был прекрасен первозданной красотой, чем напоминал мне мужчину, чью руку я держала в своей. Шум прибоя и крики чаек рождали уникальное чувство умиротворения. Вода холодила босые ноги, ветер сдувал волосы на лицо. Я уже очень давно не чувствовала себя так здорово и была благодарна Гидеону за то, что он додумался избавить нас от общества, чтобы дать насладиться друг другом. Лучше всего нам было вместе, когда мы были одни.

— Тебе здесь нравится, — заметил он.

— Всегда любила бывать у воды. Мамин второй муж имел дом у озера. Помню, прогуливаясь вот так, как сейчас, по берегу с ней, думала, что когда-нибудь куплю и себе нечто подобное.

Он выпустил мою руку и обнял меня за плечи:

— Ну, давай так и сделаем. Как насчет этого места? Тебе нравится?

Я смотрела на него, любуясь тем, как ветер ерошит его волосы.

— Он продается?

Гидеон перевел взгляд на тянувшуюся перед нами береговую полосу.

— Все продается, только за правильную цену.

— А тебе нравится?

— Интерьер, на мой взгляд, холодноват, со всей этой белизной, хотя главная спальня — это да, то, что надо. А остальное мы можем переделать. Больше приспособить под нас.

— Нас, — задумчиво повторила я, гадая, что бы это могло быть. Он любил свои апартаменты с их старинной элегантностью, но чувствовал себя достаточно уютно и у меня, в современной обстановке. Соединить это… — Покупка совместной собственности — серьезный шаг.

— Неизбежный шаг, — поправил меня Гидеон. — Ты ведь сама сказала доктору Петерсену, что неудача неприемлема.

— Да, сказала.

Некоторое время мы шли в молчании. Я пыталась осмыслить свои чувства относительно намерения Гидеона связать нас покрепче, а заодно и понять, почему он решил, будто лучше всего для этого подходит совместная собственность.

— Короче, я правильно понимаю, что тебе здесь тоже нравится?

— Мне нравится берег. — Он отбросил волосы с лица. — Сохранился снимок, где мы с отцом строим на берегу замок из песка.

Просто чудо, что мне как-то удалось не запнуться. Гидеон был настолько скуп на информацию о своем прошлом, что услышать хоть что-то было настоящим потрясением.

— Вот бы взглянуть.

— Он у матери. — Мы прошли еще несколько шагов, и Гидеон добавил: — Я получу его для тебя.

— Я пойду с тобой.

Он не объяснил пока почему, но как-то сказал мне, что дом Видалов для него сущий кошмар. И я подозревала, что именно оттуда произрастали корни его парасомнии.

Грудь Гидеона всколыхнулась от глубокого вздоха.

— Я могу получить ее курьером.

— Ладно.

Я повернулась, чтобы поцеловать сбитые костяшки его лежавшей на моем плече руки.

— Но мое предложение остается в силе.

— Что ты думаешь о моей матери? — неожиданно спросил он.

— Она очень красива. Чрезвычайно элегантна. Кажется доброжелательной. — Глядя на него, я видела Элизабет Видал с ее иссиня-черными волосами и ошеломляюще голубыми глазами. — И похоже, очень сильно тебя любит. Это читается в ее взгляде.

— Она не любила меня достаточно, — буркнул он, глядя перед собой.

Я резко выдохнула. Не зная, что стояло за его мучительными кошмарами, я в свое время даже предположила, что она чересчур его любила, и узнать, что это не так, было для меня своего рода облегчением. То, что его отец покончил с собой, было ужасно уже само по себе, и чувствовать себя преданным еще и матерью было бы слишком тяжело, может быть настолько, что у него недостало сил от этого оправиться.