– Не против начать завтра вечером?

– Какая программа?

Он хихикнул, доставая мобильник:

– Ты уже слышала о «беспределе»?

– Это так вы обзаводитесь друзьями?

Хлопоча, как курица-наседка, Аршамбо промывал раны Эрвана, сбегав предварительно за всем необходимым в медчасть. Именно он чисто интуитивно бросился искать его по школе, а потом прервал банную вечеринку. Ворвавшись в душевую, он вызвал отступление войск. Он никого не задержал и даже не опознал ни одного виновного, но спас парижского полицейского, и, на его взгляд, это было главным.

А сейчас можно было подумать, что он страдал вместо Эрвана. Всякий раз, прикасаясь ваткой к краю раны, он прикусывал губы, чтобы не закричать. Эрван, со своей стороны, не мог бы ни кричать, ни кусать что бы то ни было: его нижняя губа утроилась в объеме.

– Это они его убили, – выдавил он вязким голосом.

Аршамбо замешкался с одним из порезов. Эрван скривился. Офицер сделал ему укол анестетика, но боль не уходила. Он чувствовал, что подсохшая кровь стягивает кожу лица, как морская вода после купания.

– Мы их арестуем?

– У нас ничего нет. Только предположения.

– Ваши предположения здорово кровят, как мне кажется. – У него вырвался мальчишеский смешок.

Эрван отрицательно покачал головой. Он был вялым и расслабленным, но руки продолжали подрагивать.

– Их надо оставить на свободе. Рано или поздно они совершат ошибку.

– А еще раньше они вас прикончат. Я знаю этих парней, они не шутят.

Он перешел к компрессам. Эрван наслаждался передышкой, но вспышки жестокости продолжали сотрясать его череп. Удары сабо. Кабинки, полные крови. Шрамы… За этим зверством стояло присутствие Другого: Ди Греко. В Книге Иова Предвечный спрашивает у Сатаны: «…откуда ты пришел?» И демон отвечает: «…я ходил по земле, и обошел ее…»[74]

В дверь постучали. Бранелек, Человек-на-костылях. Наконец-то…

– Ну?

– Обычный комп юнца, помешанного на авиации.

– Социальные сети?

– У Виссы была куча приятелей в Ле-Мане и несколько товарищей по аэроклубу. Я прочел переписку. Рутина.

Аршамбо, держа зеленоватую марлю, пропитанную физраствором, буркнул Эрвану:

– Не шевелитесь.

– Вы упали? – сыронизировал компьютерщик.

– Ага, в ду́ше. Девчонка есть?

– Официальной нет.

– А как с порно?

– Умеренное потребление. Без фанатизма.

– С каким уклоном?

Бранелек карикатурно отдал честь:

– Гетеро, мой генерал! Море спокойно и все путем!

Аршамбо накладывал повязки.

– Сделайте по минимуму, – посоветовал ему Эрван.

Он прикрыл веки. В прикосновении пластыря к марле было нечто противоречивое. Приятное и погребальное, успокоительное и тревожное. Его лицо замуровывали.

– Это все? – спросил он, поворачиваясь к Бранелеку. – Мы столько часов ждали твоего отчета…

– Нет. Есть кое-что странное.

Эрван снова открыл глаза.

– Одна папка не открывается. Эта штука под замком. Я был уверен, что сумею взломать к сегодняшнему вечеру, но…

– Хочешь, чтоб я вызвал специалистов из Парижа? – задал он провокационный вопрос.

– Да вы что? К завтрашнему утру закончу.

– У тебя есть представление, какой тип программы использован?

– Нет еще. Но что-то мощное. Возможно, программное обеспечение с Востока.

– Это распространенная техника?

– Вовсе нет. Такой тип запаролирования используется скорее в армии, в секретных службах.

– Ну вот! – выдохнул Аршамбо, откладывая свои инструменты с видом хирурга, закончившего пересадку сердца.

Эрван встал и направился к зеркалу в ванной. Нашлепка на правой брови, другая на виске, третья на ухе: он ожидал худшего. Нос распух. Губа разбита. В остальном – кровавые полосы скоро станут поверхностными корочками.

Бранелек продолжал рассуждать о «сверхсложной кодировке» и «военной кибернетике». Эрван подумал о давно отброшенной версии: мотив связан с прошлым Виссы или с другой тайной. Что-то не имеющее отношения ни к посвящению, ни к культу жестокости в К76.

Его коптское происхождение? Текущие события доказывали, что эта община проявляет активность в связи с терроризмом: они выступили продюсерами «Невинности мусульман», богохульного фильма, направленного против пророка Мохаммеда и вызвавшего волнения во всем мусульманском мире.

Висса – террорист? Крот, засланный в военную школу?

Это не выдерживало никакой критики. Эрван вернулся в комнату.

– А по религиозной части что-нибудь заметил?

– Ни черта. Наш друг вроде не был особо религиозен.

Перед глазами полицейского возник крест, вытатуированный на оторванном запястье.

– О’кей. Даю тебе еще одну ночь.

– Слушаюсь, шеф!

Айтишник исчез. Эрван отметил про себя, что с компьютерщиком он сразу перешел на «ты», а со своими тремя подручными до сих пор на «вы». Потом проглотил две таблетки обезболивающего и приготовил кофе. Комната со всеми компьютерами, принтерами, мониторами и нагревателем все больше напоминала их кабинет в Угро. Он подумал о Крипо – тот сможет продержаться без него до завтрашнего дня.

Аршамбо предложил пойти поужинать, но Эрвану есть не хотелось, к тому же и речи не могло быть, чтоб он демонстрировал свои раны в столовой. По правде, он мечтал только рухнуть в постель. Отпустил лейтенанта и устроился за своим ноутбуком. В тишине комнаты он чувствовал себя как в коконе. Болеутоляющее обволокло его. Таблетки начали действовать. Снаружи наступала ночь и опечатывала вечер…

Он больше не думал ни о безумной жестокости в душевой, ни о мерзкой роже Горса (где он? Где ему оказали медицинскую помощь?). Он вновь видел адмирала с паучьими руками, головой призрака и слишком разросшимися костями. Эта школа одержима его духом.

* * *

Интернет, новый поиск по Ди Греко.

К концу часа переходов по ссылкам, выяснения связей и дедуктивных выводов ему удалось воссоздать, хоть и в сильно усеченном виде, искомую биографию. Отец Пьерфранческо, родом из Ломбардии, обосновался во Франции в пятидесятых годах. После многих лет службы на заморских территориях, то есть в бывших колониях, принял французское гражданство и закончил карьеру в качестве пехотного майора в Джибути. Жан-Патрик, родившийся в сорок третьем, вырос на французских заморских территориях: остров Майотта, Французская Гвиана, Гваделупа. После воздушно-морской школы в Рошфоре он в 1967 году окончил Сен-Сир – первым в выпуске. Начиная с этого момента информация о нем становится скудной и разрозненной. Его карьера окутана тенью. Военный стратег? Шпион? Тайный консультант? В восьмидесятых годах он оказывается на посту командующего крупными морскими судами, потом становится советником по кадрам при проведении важнейших операций: он участвовал в войне в Заливе, но выяснить его истинную роль не представлялось возможным.