— Да, он явно считает этот Манифест документом огромной важности, — сказала Джулия. — А еще этот епископ Лоури. Его шифрованное письмо Дэвидсону, написанное в июне того года, становится все более интригующим.

— Китченер не излагает всех деталей, но его раздор с церковью становится сильнее, — сказала Саммер. — Вот он пишет, в апреле. «Планы летнего наступления во Франции почти готовы. Постоянные угрозы от прислужников архиепископа становятся совсем невыносимы. Премьер-министр одобрил выделение мне охраны, и слава Господу, что мне не потребовалось объяснять, по какой причине она мне нужна».

— Вот так появляются наши Уингейт и Стернс, — заключила Джулия.

Саммер принялась листать дневник быстрее. Они подъезжали к Кентербери.

— В апреле и мае он постоянно пишет о планах военных действий. Лишь изредка отдыхает с родственниками в Брум Парк. Стой, вот послушай. «Пятнадцатое мая. Снова приходил епископ Лоури. Угрожал. Учитывая его мерзкое поведение, он больше принес бы пользы стране, работая в военной разведке, а не возглавляя Портсмутскую епархию». На следующий день он пишет: «На улице произошел конфликт с незнакомым представителем англиканской церкви. Тот требовал отдать Манифест. Капрал Стернс отвадил его. Я уже начинаю жалеть, что вообще нашел этот проклятый документ тогда, в семьдесят седьмом… или что дал его на расшифровку профессору Уорсингтону в прошлом году. Кто бы мог подумать, что ветхий кусок папируса, который я купил у нищего, когда мы проводили инспекцию в Палестине, может привести к таким последствиям?»

Саммер перевернула страницу.

— Эта дата тебе о чем-нибудь говорит? — спросила она Джулию.

Джулия задумалась.

— Это было задолго до его героических дел в Хартуме. В 1877 году, насколько я помню, он служил на Ближнем Востоке. Возглавлял армейский инспекционный отряд в северной Палестине, работавший в рамках Фонда исследований Палестины, основанного королевой Викторией.

— Он был исследователем?

— Да, и возглавил полевую исследовательскую экспедицию, когда заболел его командир. Они провели высококлассные изыскания, несмотря на то что не раз подвергались угрозам со стороны местных арабских племен. Основной объем исследований в Палестине был проведен лишь в 60-е годы двадцатого века, достаточно недавно. Китченер же исколесил весь Ближний Восток, поэтому сложно установить, где именно он нашел этот документ. К сожалению, дневник он начал вести многие годы спустя.

— Если это папирус, то он, должно быть, очень древний, — сказала Саммер. Она уже приближалась к окончанию дневника и тут внезапно остановилась.

— Вот оно, Джулия, — ахнула она. — Он пишет: «Еще одно предупреждение от архиепископа, настоящая угроза. Осмелюсь сказать, что, похоже, они ни перед чем не остановятся ряди достижения своей цели. Практически не сомневаюсь, что они уже рыщут по Брум Парк. Попытаюсь сдержать их. Я сказал им, что заберу Манифест в Россию и отдам его на хранение Русской православной церкви, в Петрограде, до окончания войны. Можно представить себе их досаду, если бы они только узнали, что я оставил документ у Салли, под присмотром Эмили, до моего возвращения».

— Значит, он не забрал его с собой в Россию, — дрожащим от волнения голосом сказала Джулия.

— Очевидно, нет. Вот, послушай. «Первое июня. Последняя запись пока что. Везде соглядатаи. У меня нехорошее предчувствие относительно предстоящего путешествия, но для нас жизненно важно, чтобы Россия осталась нашим союзником и не начала переговоры о перемирии с Германией. Оставляю дневник на хранение капралу Уингейту. Г. Г. К.».

— Из других источников я тоже знаю, что он говорил о нехороших предчувствиях, явно опасаясь предстоящего путешествия, — сказала Джулия. — Реально предчувствовал.

— Вполне возможно. Иначе, наверное, и не оставил бы дневник на хранение. Но теперь главный вопрос: что это за Салли?

— Видимо, кто-то, кому он очень доверял, но я не помню никого по имени Салли в его окружении.

— Может, бывшая секретарша или жена сослуживца? — предположила Саммер.

Джулия покачала головой.

— Может, прозвище кого-нибудь из его адъютантов?

— Нет, тогда бы об этом были и другие упоминания. Но я такого не помню.

— Вообще-то было бы странновато, если бы он доверил документ такой важности адъютанту. А что насчет другого имени, Эмили?

Джулия призадумалась, притормозив перед кольцевой развязкой на въезде в деловой квартал Кентербери.

— Я припоминаю двух Эмили. Первая — его бабушка по матери, но она умерла задолго до 1916 года. Еще у его старшего брата была внучка Эмили. Когда устроимся в отеле, я проверю его генеалогическое древо, там есть дата ее рождения. Ее отец, племянник Китченера по имени Хэл, часто приезжал в Брум Парк.

— Значит, эта Эмили — двоюродная сестра Олдрича? — спросила Саммер.

— Да, должно быть. Возможно, завтра утром мы сможем спросить про нее у него.

Они подъехали к историческому центру города, и Джулия притормозила, чтобы дать Саммер возможность рассмотреть известный во всем мире старинный собор. Проехав пару кварталов от него, они свернули к отелю «Чосер», одному из старейших в городе постоялых дворов. Взяв соседние номера, они пошли пообедать в ресторане отеля. Саммер уплела огромную тарелку рыбы с жареной картошкой, только теперь поняв, как проголодалась за день. У Джулии аппетит был не хуже, и она подчистую съела большую тарелку спагетти.

— Если хочешь прогуляться после еды, можем сходить к собору, — предложила Джулия.

— Спасибо за предложение, но если честно, я хотела бы еще поработать с дневником Китченера, — ответила Саммер.

Джулия просияла.

— Я знала, что ты это скажешь. Я хочу взяться за него с того самого момента, как мы сюда приехали.

— Рядом с вестибюлем есть тихая гостиная. Давай закажем туда чаю и еще раз просмотрим дневник? Теперь ты будешь читать, а я — писать заметки, — улыбнувшись в ответ, сказала Саммер.

— Отлично, — согласилась Джулия. — Пойду возьму из моего номера дневник и блокнот. Встретимся в гостиной.

Поднявшись по лестнице на второй этаж, она вошла в номер и встала, озадаченная, увидев, что ее бумаги разбросаны по кровати. Внезапно дверь позади нее со стуком закрылась, следом погас свет. К ней приблизилась какая-то тень. Джулия уже хотела закричать, но рука в перчатке зажала ей рот. Другая рука крепко обхватила ее за талию. Будучи прижата к напавшему, Джулия почувствовала, что тот одет в одежду с подкладкой.

— Ни звука, иначе не доживешь до рассвета, — сказал ей в ухо низкий мужской голос.

Саммер ждала в гостиной минут двадцать, потом позвонила Джулии в номер. Не услышав ответа, она подождала еще минут пять, затем поднялась наверх и постучала в дверь. Увидев на дверной ручке табличку «Не беспокоить», она забеспокоилась сама. Увидела горничную, шедшую по коридору и разносящую белье, подошла к ней и уговорила открыть комнату Джулии. Открыв дверь и включив свет, горничная ахнула от ужаса.