Он, не сбавляя темпа, обернулся.

– Это по поводу Сморда мы ошибаемся? Зо, моли богов, чтобы мой недавний знакомый оказался просто плохим человеком.

– А каким он еще может быть, Дионисий?

– Он может быть страшным человеком!

₪ ₪ ₪

Сморд и его таинственный собеседник уже давно покинули берег, а Дионисий и Зо все сидели под скалами, пытаясь связать воедино тонкие ниточки отдельных высказываний и понять, свидетелями чего так неожиданно стали.

– Мне нужно еще раз услышать все, о чем говорили эти люди. Повтори их слова, – нарушил молчание Дионисий.

Сегодня он впервые пожалел о том, что не всегда мысли людей читаются так же легко, как слова, написанные стилосом. Особенно если люди этого не хотят.

Зо наморщила лоб, припоминая.

– Сморд спросил, как идут дела в Керкинитиде.

– Да. И что ответил тот, второй?

– В Керкинитиде готовятся. К чему готовятся, как ты думаешь?

– Если бы я знал! Продолжай…

– Потом собеседник спросил у Сморда о деньгах, и тот, наверное, передал их достаточно много, потому что мы услышали: «Да, пока этого хватит».

– Верно. Знать бы на что.

– На то, к чему готовятся в Керкинитиде.

– Да… Да, я тоже так считаю.

– А потом они заговорили очень тихо, и я ничего не разобрала. Кроме одного слова – «Хаемон».

– Мне дважды послышалось это имя. И еще «дом Хаемона». Нехорошо, когда о доме говорит такой человек, как Сморд. Я боюсь, Зо. Ведь в этом доме живешь и ты!

– А я боюсь за Хаемона. Он неприятный человек, но исправно платит отцу. К тому же Кирос…

– Продолжай. Почему ты остановилась?

– Кирос в последние дни ласков со мной. Не докучает, только смотрит непонятно. Дионисий, а вдруг на его отца собираются напасть, чтобы отнять богатство? Иначе зачем бы Сморду упоминать имя Хаемона?

– Подожди, – остановил Дионисий, – теперь помолчи, дай мне подумать…

Зо насчитала, как неторопливая волна девять раз вспенилась у их ног, прежде чем услышала:

– Если мы с тобой сейчас испугаемся, промолчим, может прийти беда. И тогда поздно будет раскаиваться и рвать на себе волосы. Хаемона нужно предупредить.

Зо быстро-быстро закивала, обрадованная тем, что их мысли совпали.

– Но как это сделать, Дионисий? Если я подойду к Хаемону, захочет ли он меня выслушать? Мы ведь ничего не знаем наверняка.

– Может быть, следует сказать так: «Хаемон, мы слышали, как нехороший человек говорил о тебе и твоем доме. Возможно, это ничего и не значит. И все же берегись».

– Ты хорошо придумал, – похвалила Зо. – Но, знаешь, в такой речи есть то, что мне не нравится совершенно.

– Что же?

– Слово «мы». Зачем знать отцу Кироса, что я встречалась с тобой в укромном месте? Разве ему вообще нужно знать о нас? Давай «мы» поменяем на «я». Да и встречи с Хаемоном проще добиться мне, чем тебе. «Хаемон, я гуляла по берегу, утомилась и задремала. Разбудили меня голоса. Один голос я узнала. Он принадлежит опасному человеку, варвару, который торгует рабами, – Сморду. Кто-то когда-то показал его мне, и я запомнила. Ни слова из тайной беседы я не разобрала, потому что ветер относил голоса. Но твое имя услышала слишком ясно, чтобы не предупредить». Вот как я скажу.

– О да! Это значительно лучше. Но… – Дионисий оторвал взгляд от зеленовато-голубой воды, глянул на разрумянившуюся, возбужденную Зо. – Мне страшно за тебя. Я вообще не хочу вмешивать тебя в эту историю.

– Брось, Дионисий! Что может грозить человеку, который пришел предупредить об опасности и при этом говорит, что ничего не знает наверняка?

– Да, ты права. Права… И все же, давай повременим. Хотя бы до завтрашнего дня.

– Хорошо. Я ничего не скажу Хаемону. Но что изменится за ночь?

«Я схожу к алтарю Партенос и спрошу у богини, правильно ли мы поступаем», – подумал Дионисий и лишь молча развел руками.

₪ ₪ ₪

Полагая, что мать будет недовольна длительной отлучкой загулявшейся дочери, Зо очень торопилась. Она вбежала во двор и под колоннами портика чуть не врезалась в… Кироса!

Увидев ее смущение, он раскинул руки, засмеялся:

– Стой, быстроногая козочка! Ты сама попалась в сети охотника, так дай же ему насладиться своей добычей!

Вот уж кого не хотелось «быстроногой козочке» встретить именно сейчас!

Но остановивший ее голос был приветлив, раскрытые объятия сдержанны. Зо отступила всего на шаг и, склонив набок голову, стала ждать, что будет далее.

– Где пропадала ты так долго? – спросил Кирос, видя такое непривычное смирение.

– Откуда тебе известно, что я давно ушла из дому? – удивилась Зо.

– От Аспасии. Рабыня запутала нитки, и твоя мать была очень недовольна. Ее голос разносился далеко. Это произошло давно, я успел сделать выводы. Так где ты была? Бродила по улицам? Или на рынке перебирала своими тонкими пальчиками дорогие симпатичные вещицы и вдыхала аромат благовоний?

– Да, Кирос, – солгала Зо. – Я ходила на рынок. – И вдруг, неожиданно для себя, спросила: – А чем был занят ты?

– Мои занятия оказались менее интересны. Я грустил.

– Почему же? – Признание удивило.

Благодушие непокорной девчонки наводило на мысль, что именно сейчас надлежит сказать нечто, что дополнит впечатление от подаренного зеркала.

– Одиночество… Постоянное, убивающее одиночество. Многие не умеют или не хотят видеть во мне того, кем являюсь я на самом деле. Даже ты, Зо, избегаешь меня.

Сердце полоснула жалость. Разве мог человек недостойный говорить такие слова? Пусть она не любит его. Но Кирос мучается! Почему же они с Дионисием так несправедливы? Если бы Дионисий узнал, как несчастен Кирос, он первым нарушил бы уговор и не стал ждать целый долгий день, чтобы предупредить его об опасности.

– Как печально, что ты одинок из-за меня! – вскричала Зо. – Но мне хочется искупить свою вину. Ты спрашивал, что я делала, уйдя из дома? Сначала действительно гуляла по рынку. Затем ноги понесли меня к храму Партенос. Там я спустилась к морю и, не замеченная никем, услышала один очень странный разговор.

По мере того как произносились те слова, которые были заготовлены для Хаемона, лицо Кироса вытягивалось, взгляд становился серьезнее и мрачнее. Совсем не глупый, он понял, что Зо стала свидетелем не праздной беседы двух благопристойных горожан, а чего-то тайного, несущего опасность ему, его семье, его дому.

Зо еще продолжала говорить, когда из комнаты отца вышел невысокий коренастый мужчина. Обернувшись, он ответил на какой-то вопрос Хаемона парой ничем не примечательных фраз, скользнул взглядом по мальчику, в котором признал хозяйского сына, по явно испугавшейся его девчонке и, не задерживаясь, быстро проследовал к калитке.