– А как вы можете знать этого мальчика, – Эвелин посмотрела в пустые глаза Колина, – когда сам он вас не узнает?

– Он был еще младенцем, когда его мать уехала в эту страну.

Джесс обхватил Лану за плечи, не столько чтобы ее утешить, сколько чтобы не дать ей упасть. Если она сейчас потеряет сознание, ему придется заявить, что потрясение оказалось слишком сильным. Но к ее чести, она удержалась на ногах, хотя и с немалым трудом.

– Но моя кузина дала слово, что если с его матерью что-то случится, то она возьмет его жить к себе и будет любить его как родного.

Лана неуверенно шагнула к Колину и опустилась на колени перед ним.

– Колин, ты меня не узнаешь?

Мальчик продолжал смотреть на нее все тем же равнодушным взглядом.

В комнате воцарилась потрясенная тишина. Эвелин Ван Эндел почувствовала, что ее приятельницы ждут ее реакции – и горделиво выпрямилась.

– Какая печальная история! Но нам надо ставить нужды ребенка выше своих собственных. Я сомневаюсь, что незамужняя женщина, даже такая чудесная, как вы, леди Алана, может дать сироте настоящий дом.

Джесс услышал, как Лана прерывисто вздохнула.

– Обещание, которое моя кузина дала матери мальчика, для вас ничего не значит?

Эвелин Ван Эндел адресовала Джессу свою самую сладкую улыбку.

– Возможно, все было именно так, как вы сказали. Тем не менее мне ничего о таком обещании не известно. Известно же мне вот что! Я публично обещала дать этому сироте дом. И я поступлю непорядочно, если не сдержу своего слова.

Надеясь немного ослабить напряжение, царившее в комнате, миссис Линден громко сказала:

– А что вы, дети, скажете этим милым дамам, которые проявили такую щедрость?

Заранее обученные дети нараспев произнесли:

– Спасибо, милые дамы.

Миссис Линден повернулась к Джессу:

– Детей не научили благодарить вас, но я уверена, что они благодарны за ваши яблоки, ваша светлость.

Улыбка Джесса могла растопить сердца всех присутствующих.

– За это они могут благодарить мою милую кузину. – Он помог ей подняться и адресовал ей долгий взгляд, надеясь дать стойкости, чтобы выдержать это мучительное испытание до конца. – Более доброй, щедрой и любящей женщины я не знаю.

– Как она? – Джесс поднял голову, и посмотрел на Марию, появившуюся в дверях библиотеки.

– Она в постели.

Он потер висок, где начала пульсировать боль.

– Не могу ее винить. Паренек посмотрел на нее и даже не узнал. Он был похож на побитого щенка.

Мария сразу же подумала о печальной девушке, которая сейчас спала наверху.

– Теперь вы будете судиться за мальчика?

Он кивнул, и его глаза были полны жаркого гнева.

– Можете не сомневаться. Мы зашли так далеко, что отступать некуда.

Когда Джесс вернулся домой в самом начале вечера, Лана удивленно посмотрела на него:

– А я решила, что, раз мы никуда не собирались, ты проведешь время в «Синем гусе».

– Я так и намеревался поступить, – он отдал Уизерсу пальто, – но передумал. Мне бы хотелось, чтобы сегодня ты составила мне компанию, когда я пойду в «Анкор»

– Мы пойдем только вдвоем?

Джесс кивнул.

– Ты это делаешь для того, чтобы поднять мне настроение?

Он одарил ее озорной улыбкой.

– Насчет тебя я не знаю, а у меня настроение непременно поднимется.

Несмотря на слабость, которая не покидала ее с момента посещения сиротского дома, Лана почувствовала удивление и радость. Джесс впервые предложил, чтобы они обедали вдвоем. Они уже несколько раз бывали в «Анкоре» в компании: это был лучший ресторан города и там чаще всего собирались богачи и знаменитости.

– Я сейчас переоденусь. – Она провела рукой по мягким волнам волос, падавшим ей на спину. – И попрошу Роуз сколоть мне волосы.

Его улыбка пропала.

– Оставь их так. – Заметив, что его слова прозвучали чересчур резко, он постарался смягчить свой тон. – По-моему, ужасно обидно скалывать их только для того, чтобы подражать светским матронам. Почему не создать собственную моду? Так они выглядят гораздо красивее.

Удивленная его странным настроением, Лана уступила:

– Ладно, подожди меня несколько минут.

Джесс тем временем прошел в библиотеку, где налил себе стакан виски из хрустального графина. Он по опыту знал, что, когда Роуз с Марией начинают готовить Лану к вечернему выходу, их минуты, как правило, превращаются в часы. Не то чтобы он возражал. Вид вышедшей из-под их заботливых рук Ланы всегда его потрясал.

Сознает ли она, насколько хороша собой? Роуз по секрету сказала ему, что еще никогда не прислуживала женщине, которая была бы настолько лишена тщеславия. Лане приходилось напоминать, чтобы она посмотрелась в зеркало, чтобы одобрить результаты их стараний. После того как она была одета и причесана, она никогда не давала себе труда подколоть локон или поправить платье.

Она разительно отличалась от тех женщин, которых Джесс знал прежде. Его мать была одержима собственной внешностью, а сестра сосредоточена на поисках удовольствий и не задумывалась о том, чего это стоит тем, кто ее любит.

Любовь! Что за глупое, затасканное слово! Те, кого он любил, не хотели или не были способны дарить любовь. Но это была не их вина, подумал он, выпивая виски и наливая себе следующую порцию. Его окружали люди, которые, подражая другим или в силу обстоятельств, были просто не способны поставить нужды других выше своих собственных. Еще одиноким и заброшенным мальчиком он понял, что наибольшее счастье заключается в возможности самостоятельно выбирать свой путь. Чего бы от него ни ожидали, он держался очень неплохо, если время от времени ему дозволялось улизнуть и вести такую жизнь, какую ему хотелось.

В настоящий момент ему хотелось быть здесь и помогать Лане. Конечно, это не любовь, успокоил он себя, поспешно тряхнув головой. Но нельзя отрицать того, что Лана стала ему… важна, что ее благополучие и счастье стали главной его заботой. Когда она была в приподнятом настроении, он мог радоваться жизни. Когда она впадала в уныние, он ощущал, что его настроение падает.

Как такой крошечной особе удалось настолько изменить его жизнь?

– Я готова.

Джесс обернулся – и при виде Ланы, стоящей в дверях, ощутил уже ставшее привычным потрясение. Свет, падавший из холла, окружал ее, словно ореол. Как он и просил, ее волосы остались распущенными – только от лица их отвели гребнями, украшенными драгоценными камнями. На ней было бледно-зеленое платье, цветом напоминавшее пену на океанских волнах после дождя. Платье облегало ее стройное тело и расширялось ниже бедер, струясь к полу колонной шелка. Вырез был округлый, чуть спускался с плеч и был скреплен бантом с камнями.