- А это только меня касается или к нему тоже относится? – подозрительно уточнила я. А то мало ли, я буду, как дура последняя своего ненаглядно ждать, пока он с другими развлекается!

«Ревнивица».

Ну да, есть немного. Я глубоко вздохнула, расправила плечи и кивнула:

- Я готова, веди.

Лучик снова превратился в указатель и проворно заскользил по коридору. Слишком проворно, я с трудом за ним успевала.

- Подожди немного, - крикнула я, отчаянно запыхавшись, - я не успеваю!

«Экая ты непрыткая».

- Какая есть, - обиделась я.

Солнечный лучик озорно сверкнул, согрел мою щёку, а потом ярко вспыхнул и исчез, оставив меня перед массивной, обитой железными полосами дверью. Не поняла, это ещё что за склеп? Я крепко ухватилась за железное, ярко блестевшее кольцо и с усилием потянула дверь на себя. С таким же успехом я за шёлковую ленточку могла гору к себе тянуть. Поменяла руку, крепче упёрлась ногами в пол и снова рванула дверь. Результат прежний, никакой. Я с силой ударила по двери кулачками, затем от души попинала её ногами. Дверь даже не дрогнула. Да как же так?! Неужели Лучезар так и останется спать беспробудным сном только потому, что у меня не хватило силы отворить эту проклятую дверь?! Я смахнула злые слёзы, отошла на шаг и внимательно осмотрела неприступную твердыню. А что если… Я медленно выдохнула, закрыла глаза и обратилась к самой сути двери, к тому дереву, из которого она сделана, к огню-батюшке, в котором закаливали железные полосы для неё.

«Помоги, - мысленно взмолилась я, - дай войти!»

«Не место там для девиц-красавиц, - сварливо проскрипело дерево, - раздевалка ведь геройская! А ну как увидишь кого из парней в виде непотребном?»

«Не скрипи, старый упрямец, - прогудел огонь, озорно подмигнув мне жарким красным языком, - не для озорства, для доброго дела просит».

«Ну, коли так», - вздохнуло дерево.

Дверь медленно и неохотно, со страшным скрипом, способным разбудить и мёртвого, приоткрылась. Совсем чуть-чуть, так что мне только боком, втянув живот и не дыша, удалось протиснуться. Но самое главное, что удалось! Я бодро огляделась по сторонам, невольно поморщившись от терпковато-суховатого запаха пота и пыли, да уж, сразу понятно, что не в оранжерею пришла. А пыли-то по углам, пыли… Батюшки, а вон там под потолком никак паутина висит?! Интересно, здесь что, совсем не убирают? Я брезгливо перешагнула через странное коричневатое пятно на полу (даже думать не стану, что это!) и направилась к окну, через изрядно заляпанные стёкла которого тщетно пытался пробиться в помещение солнечный свет. Лучезар, где же ты?

Солнце за окном ослепительно полыхнуло, заставив меня резко отвернуться, и у распахнутого шкафчика, покорёженного то ли временем, то ли не очень аккуратными хозяевами, я увидела Лучезара. Светлые волосы Героя были привычно взлохмачены, от ресниц на щеках лежала ажурная тень, а на губах застыла лёгкая полуулыбка. Мой Герой, синеглазая девичья гроза, правнук Солнца… Я медленно подошла к Лучезару и ласково погладила его по щеке. Ладошку кольнула светлая, еле заметная щетина.

- Лучезар, - негромко позвала я, - Лучезар, Лучик, проснись…

Герой оставался неподвижен, оставаясь во власти проклятого сна. Хотя, судя по улыбке, видения у него были совсем не проклятые, а очень даже милые.

Я задумчиво обвела пальчиком контур губ Лучезара, коснулась ямочки на подбородке.

- Проснись, Лучезар, - прошептала я, наклоняясь и легко целуя Лучезара, - пожалуйста… Не оставляй меня одну…

В тот же миг крепкие объятия едва не вышибли из меня весь воздух, и не успела я опомниться, как спиной ощутила всю неумолимую жёсткость лавки, а грудью – обжигающий жар тела Лучезара.

- Попалась, Веснушка, - усмехнулся Лучезар, хищно сверкнув синими глазами, - теперь ты моя. Только моя.

- Не только, - упрямо прохрипела я. – Ещё мамина.

- Согласен, - не стал спорить Лучезар и зарылся лицом в мои растрепавшиеся, уже давно выбившиеся из причёски волосы. – Веснушка, девочка моя солнечная…

- Лучезар, - прошелестела я, уже не отталкивая, а наоборот, привлекая к себе парня. – Лучик…

Я позабыла обо всём, потянулась за поцелуем, но полный холодного бешенства голос Артура резко ринул меня с небес на землю, жестоко обломав крылья переполнявшей меня нежности:

- Перед богами и людьми, во имя чести и справедливости, я – принц Артур, сын Утера Пендрагона, короля Камелота, вызываю тебя, Лучезара, сына богатыря Алексея, на поединок! Победитель получит Веселинку, побеждённого ждёт смерть!

До этого весело гомонившие в раздевалке парни, щедро обменивающиеся комментариями в наш с Лучезаром адрес, испуганно притихли. В воцарившейся тишине Лучезар медленно поднялся, задвинул меня за свою широкую спину, после чего спокойно и звучно ответил:

- Я – Лучезар, сын богатыря Алексея, перед богами и людьми, во имя чести и справедливости, принимаю твой вызов, принц Артур и оставляю Веселинке право выбора достойнейшего из нас.

- Сегодня в три часа пополудни на вересковом поле, - буркнул Артур, круто развернулся на каблуках и вышел, ни на кого не глядя.

Только когда за принцем глухо бухнула дверь, парни отмерли и загомонили.

- Это безумие, - брезгливо скривился Лихослав, - ладно бы из-за кого, а то…

- Ещё одно слово и ты труп, - спокойно уронил Лучезар, ласково гладя мои похолодевшие от волнения ладошки, и с виноватой улыбкой заглянул мне в лицо:

- Как ты, родная?

- Всё нормально, - я растянула губы в непослушной улыбке, но потом не сдержалась, всхлипнула, чтобы не взвыть в голос, прижалась к Лучезару и жарко зашептала:

- Лучик, миленький, не надо этого дурацкого поединка, я достойнейшего уже выбрала, это ты, никто другой мне не нужен. Пожалуйста, откажись от сражения!

- Да ты в уме ли, девка? – укоризненно прогудел рыжеволосый воин с дымчато-серыми глазами. – Если Зар от поединка откажется, с ним же никто и никогда даже в одном поле… кхм, цветы собирать не станет!

- Берест прав, Веснушка, - хмуро кивнул Лучезар. – Вызов сделан по всем правилам, я его уже принял. Негоже воину от битвы бегать!

Я глубоко вздохнула, вскинула голову и пристально посмотрела на своего Героя. Каким-то исконно женским чутьём я знала, что если продолжу настаивать, то Лучезар уступит, отдаст ради моего спокойствия свою честь на поругание и никогда, ни словом, ни делом меня этим не попрекнёт, но… я не хотела такой