Царевич небрежно поклонился отцу, взял Свежерозу за руку, словно собираясь приложиться к ней, и выдернул ее из кресла, поймав в свои объятия. Прежде чем кто-то успел вымолвить хоть слово, он уже кружился с ней в танце. Хрустальный бокал упал на пол и разбился. Соловьина подавила крик. Царь вскочил на ноги вне себя от гнева. Он опоздал. Они исчезли, а на пути его стояли дружки царевича – вся затея была тщательно спланирована. Редко доводилось мне видеть столь возмутительный поступок, проделанный с такой помпой.

Юнцы в черном поклонились и тут же растворились в толпе искать себе партнерш для танца. Я наступил на ногу своей спутнице и пробормотал извинение.

Надо ли говорить, что с этой минуты дворец гудел как потревоженный улей. Лично я нисколько не удивился бы, объяви Быстроклинок о своей помолвке в ту же ночь, не дожидаясь даже согласия дамы. Я знал монархов, поступавших таким образом, но он не сделал этого. Скандал не стихал несколько дней. Царь был старше дамы на четырнадцать лет, царевич – младше на пять. Кого из двух она выберет? Когда я спрашивал, почему она должна обязательно выбрать из этих двоих, на меня смотрели, как на полного идиота.

Слухи плодились самые разнообразные. Так, из шипения сердитых матрон следовало, что гадкая девица нарочно настраивает отца против сына. Судя по тому, что я слышал о Звездоискателе, он затеял всю эту историю самостоятельно, без чьего бы то ни было наущения. Впрочем, некоторые утверждали, что он первым пасся в этих лугах и что это царь вторгся в чужие владения. За всем этим стоит мамаша девицы. Или, если вам больше нравится такая версия, мамашу срочно вызвали ко двору, дабы она вразумила свою дочь. Царь угрожал лишить сына наследства. Царевич угрожал отцу революцией – теория не такая уж невероятная, учитывая состояние страны.

Помимо самой Свежерозы, излюбленной темой разговоров был царский бог. Любая другая верлийская семья испросила бы божественного совета и строго бы ему следовала. Берн и все его потомки старались четко разграничивать полномочия семейного божества, Верл, и государственного – Хола. Хол был могуч, но далек; он мог предсказать события, но сам в них не вмешивался. Он являлся единственным исключением. Еще со времен Ханнаила люди Верлии придерживались странных взглядов, согласно которым богам не дозволялось лезть в политику.

Какой бог правил здесь? Кого поддерживал Верл – сына или отца? Или у него были вообще совсем другие планы? Никто бы не смог ответить на этот вопрос, кроме членов царской семьи, а они явно не собирались посвящать в это посторонних.

Мне отчаянно хотелось поговорить с самой девушкой. А как раз этого-то я и не мог, поскольку она куда-то скрылась. Конечно, у нее ситуация не из легких, и все же я не особенно тревожился. Я хорошо помнил, как ее сняли с несущегося во весь опор коня, уронив при этом на менялу историй. Да любая, кому по силам пережить такое и вдобавок вежливо поинтересоваться у своего спасителя, как он себя чувствует, должна быть прочнее седельной кожи. Мне не терпелось узнать, что же происходит за кулисами и что случилось с Зигом, но я не сомневался в том, что рано или поздно все узнаю.

Разумеется, я узнал – и даже раньше, чем ожидал.

Мрачная пелена окутала дворец. Царь впредь до следующего распоряжения отменил все назначенные балы, пиры и прочие увеселения. Таким образом, в моих услугах как придворного сказителя временно не нуждались, и сразу же на меня посыпались приглашения почтить своим присутствием дома столичной знати. Не забывайте, была зима, а ночи зимой долгие. Я сделал одолжение.

Я вернулся во дворец незадолго до зари и, должен признать, находился не в лучшем виде. Я немного злоупотребил изысканными яствами, крепкими напитками и девичьим вниманием. Ну, не девичьим, а, скажем так, юной дамы по имени Славачесть Гнашская. Она происходила из очень почтенной семьи и обладала исключительной гибкостью, равной которой я не встречал вне цирковой арены. Моя старая приятельница, Женщина-Змея Гальда могла бы поучиться у нее кое-каким штукам. Не прибегая к помощи рук, она могла… но я отвлекаюсь. Скажем только, что я был весьма утомлен, и этого достаточно.

Во дворце была какая-то кутерьма, и повсюду носились гвардейцы. В обычном состоянии я ни за что бы не прошел мимо, не поинтересовавшись, в чем дело, но у меня голова была как чугунный котел, и страшно клонило в сон. Я заметил, что меня пропустили внутрь без лишних расспросов, и это само по себе странно. Первая реакция любого уважающего себя дворца на какое-либо потрясение, как правило, заключается в запирании наглухо всех входов и выходов, и тем не менее стража позволила мне войти, даже не посмотрев на меня. Я устало поднялся по лестнице и доплелся до своей двери.

Я подошел к ней как раз вовремя, чтобы остановить отряд вооруженных людей, намеревавшихся взломать ее.

– В чем проблема? – осведомился я хриплым шепотом.

– Именем его величества, откройте! – прорычал старший офицер.

Возможно, впрочем, он и не рычал, но суть слов его от этого не менялась.

Будучи не в настроении спорить с такой луженой глоткой, я порылся в карманах, нашел ключ и отпер дверь. Меня бесцеремонно отпихнули в сторону и ворвались в комнату. Там не было ничего подозрительного. Я это точно знал. Я подождал, пока им не надоест шарить по всем углам и заглядывать под стол и они не выйдут. Даже не подумав извиниться, они направились к соседней двери.

Утром у меня будет достаточно времени выяснить, что же творится, решил я. Теша себя мыслями о мягкой постели, я ввалился внутрь и запер за собой дверь. Комната была ярко освещена.

В моем любимом кресле сидела Свежероза.

Я прислонился к стене и зажмурился, подождав, пока шум в голове поутихнет. Когда я набрался сил открыть глаза, она еще сидела на том же месте.

– Мастер Гомер? – тихо произнесла она. Она обладала идеальным сложением, этакий эталон женской красоты, обернутый, насколько я мог судить, в шелк. Цвета были темными и насыщенными, темно-синими и зелеными. Одежды тесно облегали изгибы ее тела, но еще более привлекало мой взгляд то, чего они не скрывали. Ах, этот бок, это бедро! И в моей спальне! Ущерб, нанесенный мне Славачестью, разом позабылся. Я выпрямился, пригладил рукою волосы, одернул одежду…

Свежероза неуверенно ответила на мою улыбку. Возможно, это была не самая ободряющая из моих улыбок. Я заметил, что ее волосы чуть рыжеватые, а глаза – темно-синие. Именно глаза сказали мне, что это не простушка-служанка, с которой можно справиться всего парой льстивых слов.

Я осторожно поклонился.

– Госпожа моя, вы оказали мне большую честь, почтив своим посещением.

– Боюсь, я также подвергаю вас большой опасности. Вы не присядете?

Шатаясь, доплелся я до соседнего кресла. Она чуть нахмурилась, заметив неуверенность моих движений. Я рухнул на мягкие подушки и как идиот уставился на нее.

Она недовольно нахмурилась.

– Мне кажется, мы уже встречались. Я приношу вам свою самую искреннюю благодарность за вашу храбрость.