— Их не видел, но, думаю, никого не зацепило, — говорил Хаккани высоким взволнованным голосом. Говорил торопливо, точно боясь не успеть доложить обстановку. — Думаю, они уцелели. Они далековато отсюда.

— Понятно. Готовь последний залп, Хаккани. Быстрее готовь! Я хорошо знаю русских: если прилетели два снаряда, то скоро прилетят сорок.

Опершись на руку молодого человека, инженер тяжело поднялся и, едва переставляя непослушные ноги, направился к краю опушки. На полдороге остановился, ощупал грудь. Не найдя бинокля, вернулся к деревцам, нагнулся, подобрал лежавшую в траве оптику…

После взрыва в лесочке непонятно откуда прилетевших двух снарядов или ракет (Гаффар точно не знал), на позиции русских ничего не изменилось. Техники по-прежнему копошились у вертолета, солдаты не отходили от бронемашин.

Это отчасти успокоило.

— Мы готовы! — подбежал помощник.

— Начинайте. И напомни всем, Хаккани: если залп окажется удачным — сходу атакуем позицию русских. А потом быстро уходим на юг.

Кивнув, тот исчез в зарослях. А инженер продолжал стоять на опушке — почти на виду у противника, закрываемый лишь по пояс низкорослыми, облезлыми кустами.

Он заворожено смотрел на контуры ненавистного боевого вертолета и ждал. Вот сейчас последует последний залп и… Сейчас… через секунду или две из-за его спины с противным шипением вылетят десять сорокакилограммовых снарядов, которые разнесут в клочья бронемашины с боевым вертолетом и с теми людьми, что пытаются его восстановить… Потом настанет черед моджахедов из местных кишлаков — на лошадях они быстро пересекут равнину. Добьют раненных, заберут трофеи… А нам останется лишь с чувством исполненного долга уйти из этого района. Сначала на юг, а, добравшись до последнего пика Черной Горы, подвернуть на восток — к пакистанской границе…

Но вместо знакомого шипения внезапно послышался стремительно нараставший свист. И не за спиной, а сверху. Сверху и с северо-востока.

Догадка о том, что отряд подвергся вторичному и более мощному обстрелу, подтвердилась мгновением позже, когда все вокруг перемешалось: огненные вспышки, комья земли, пятна голубого неба, вывороченные с корнем деревья… И дикий грохот сопровождаемый жуткими ударами по телу твердого как камень воздуха.

«Все, — показалось ему, когда перед глазами замельтешила цветная рябь. — Наверное, это конец. Жаль, не успею уничтожить проклятую «вертушку…»

Разноцветные пятна кружились, наслаивались друг на друга, меняли цвет, становились ярче или гасли. А то и вовсе сталкивались и разлетались на тысячи крохотных искр…

* * *

На этот раз Гаффар даже приблизительно не знал, сколько провалялся на дне глубокой воронки.

Тяжело разомкнув веки, он застонал — глаза нестерпимо резануло всполохами света. Происхождения ломившей уши тишины он не понимал: то ли сильно контузило, то ли и вправду вокруг тихо. А может быть, и то, и другое…

Кровь стекала не только с рассеченного осколком виска, но и пропитала рукав камуфлированной куртки. Когда вставал и выбирался из ямы, плечо обожгло болью, будто кто-то всадил в живую плоть раскаленный клинок.

Увиденное наверху повергло в шок. Вместо лесочка с густым кустарником взору явилась огромная перепаханная поляна с редкой уцелевшей растительностью, сиротливо торчащей меж зиявших воронок. Повсюду лежали тела моджахедов или то, что от них осталось. Покачиваясь, инженер медленно брел по только что появившейся поляне…

В какой-то миг послышался далекий топот копыт, словно целый табун промчался в сотне метров. Или почудилось?..

Он оглянулся. Никого…

Зато приметил невдалеке присыпанный землей станок пускового устройства. Но внимание привлек не искореженный металл, а оторванная человеческая рука. Побелевшая, обескровленная ладонь погибшего человека сжимала отломанный приклад автомата.

Гаффар сделал еще с десяток неверных шагов. И увидел Хаккани.

Медленно приблизился, зачем-то посмотрел повлажневшими глазами в сочную небесную синеву; присел рядом с мальчишкой.

Удивляясь странно звучащему голосу, задумчиво поведал:

— Знаешь, я часто вспоминаю ту холодную и далекую зиму; крохотное селение Татар, затерявшееся среди гор на севере нашей страны. А последний день жизни своих близких родственников я запомнил до каждой мелочи, до каждой минуты.

Он с минуту помолчал; по измазанной кровью щеке покатилась крохотная слеза.

— С тех пор много воды утекло с холодными чистыми ручьями, но я так и не смог забыть того дня. Особенно тяжело мне становилось в зимнее время, когда на склонах лежал снег, а по ущельям зловеще растекались рокот вертолетных двигателей с дробным звуком молотивших воздух лопастей. В такие мгновения я был готов заткнуть ладонями уши, чтоб не слышать криков умирающей жены и израненных детей…

Погладив бледное лицо молодого человека, Гаффар прикрыл ладонью его веки.

«Как же много у него было крови», — отчего-то подумалось, когда медленно снимал свою куртку. Набросив ее на красно-белое месиво, что бесформенной и отвратительно массой расползлось из распоротого осколком живота, дотянулся до толстой трубы ПЗРК. Мальчишка и впрямь фанатично верил в их общее дело — наткнувшись среди этого ада на готовое к выстрелу пусковое устройство «Стингера», куда-то тащил его и до последнего мгновения крепко сжимал черную рукоять.

Гаффар осторожно разогнул холодеющие пальцы Хаккани, подтянул комплекс и бережно смахнул с него остатки грунта. Тяжело поднявшись и забросив на плечо «Стингер», пошел к равнине — туда, откуда доносился далекий и ненавистный звук гудящих движков и молотивших винтов боевого вертолета…

— Помоги нам, Господи, — шепчу я одними губами, и вдавливаю кнопку в панель запуска. — Поехали…

Есть воспламенение! Топливо исправно поступает в камеру сгорания, температура растет. Турбина медленно набирает обороты…

«Давай-давай-давай, родная!..» — подгоняю я стрелку указателя оборотов. Взгляд мечется по приборной доске, контролируя процесс запуска. Сигнальные табло не раздражают беспрерывным миганием, и это уже большой плюс.

Максимыч тормошит за плечо и показывает красноречивым жестом: «вводи коррекцию!»

Я плавно поворачиваю рукоятку на рычаге «шаг-газ», и мы оба, словно под воздействием гипноза, наблюдаем за оборотами левого двигателя…

Бог меня услышал. Кажется, все в порядке: обороты левого в точности совпадают с оборотами правого. Температура масла и газов — в пределах нормы. Сейчас погоняю его пару минут на повышенных режимах и выключу для контрольного осмотра технической бригадой. Мало ли — вдруг где-то выбивает масло или подтекает топливо?..

Осмотр — несложная задача и много времени не отнимет…