– М-м-м, – сладко протянула она в полудреме.

– Мы не спим, – шептал он в перерывах между поцелуями. – Мы улетаем дальше.

– И каков наш маршрут? – ленивым сонным голосом спросила она.

– К солнцу, девочка, к солнцу, – пообещал мужчина.

И принялся ласкать всерьез. И она тут же откликнулась и пошла за ним, ведомая к обещанному солнцу, не уступала ему в страсти…

А когда они оба распластались обессиленные, счастливые, потрясенные и опустошенные после того, достигнув того, про что он точно знал раньше, еще сегодня днем, «что не бывает», у Григория вдруг громко заурчало в животе.

– Однако есть хочется, – вспомнил о прозе жизни мужчина. – Я, оказывается, жутко голодный. – И спросил: – У тебя найдется что-нибудь съестное?

– О боже, – вспомнила она про что-то, резко села и хлопнула себя ладонью по лбу.

– Только не говори, что что-то там сгорело, забытое на плите, это мне сейчас не по нервам! – предупредил Григорий.

– Рыбник же! – непонятно о чем воскликнула Марьяна и пояснила еще более непонятно: – Я забыла рыбник!

– На плите? – осторожно уточнил мужчина.

– Нет! – серебристо рассмеялась она. – На столе. Достала из печи, накрыла и забыла отнести на юбилей! Так нервничала, что совсем из головы вылетело.

– А что за рыбник? – начал веселиться Вершинин.

– Это такой крытый рыбный пирог! – пояснила девушка и зашебуршилась рядом с ним, явно намереваясь вылезти из кровати. – Фирменный, между прочим.

Она достигла края кровати, спустила ноги, зажгла неяркий ночничок на тумбочке, в тусклом свете которого Вершинин увидел абрис ее фигурки. Встала, обошла кровать, подобрала с пола простыни, одну кинула ему, во вторую завернулась сама.

– Все, кто пробовал, утверждали, что очень вкусно. Он должен был бы стать одним из украшений юбилейного стола, но я так разволновалась перед этим разоблачением, что хлеб взяла, а про пирог совсем забыла. Он там так и стоит, – и спросила, усмехнувшись и привычно чуть склонив головку к плечику: – Хочешь попробовать?

– Это провокация! – прорычал Вершинин, рывком вскочил с постели, ухватил Марьяну и закинул ее себе на плечо. – Говори, куда идти, женщина!

Они сидели в кухне, Марьяна заварила свежий чай и разрезала пирог, распространявший такие ароматы, что у Вершинина рот наполнился слюной, а в животе прихватывали голодные спазмы. А она, выбрав из середки самый смачный и большой кусок, положила его на красивую расписную тарелку и поставила перед Вершининым на стол, продолжая рассказывать историю этого кулинарного шедевра.

– Рецепт рыбника привезла моя подруга Полина из глухой деревни, расположенной на Енисее, где они были в этнографической экспедиции. Готовить его научила одна древняя старушка, а той рецепт перешел от ее мамы и бабушки. Тут весь секрет в том, что делают его из енисейского налима. Полине знакомые пересылают иногда несколько штук замороженных, в основном зимой, но она их хранит в морозилке глубокой заморозки, а мне в честь юбилея Глафиры Сергеевны вот дала одного. Они же здоровенные бывают, рыбины эти. Но я рецепт несколько усовершенствовала… – и замолчала, заметив выражение его лица. – Что? – Не поняла Марьяна реакции мужчины.

А Григорий тем временем, под ее рассказ, отхватил добрый кусман пирога и с голодным энтузиазмом принялся разжевывать, а когда прочувствовал вкусовые оттенки, откусил еще раз и стал прислушиваться к ощущениям, уже неторопливо жуя и смакуя, – и обалдел! Вкуснота была какая-то необыкновенная. Начинка-то да, вкуснища однозначная! Но само тесто необычное, и такое потрясающе вкусное, ну просто зашибись какое…

– Это… – не находя слов, развел он руки в стороны, откусил еще кусок, разжевал, запил чайком. – Маня! Это что такое?

– Пирог, – расстроилась тут же она, не поняв его истиной реакции, и спросила совсем удрученно: – Что, не понравился?

– Да ты что! – возмутился мужик. – Это обалдеть что такое! Так вкусно, что я не знаю… – и он откусил еще.

– Да? – разулыбалась расхваленная хозяюшка и заторопилась рассказывать дальше: – Так вот, я же говорю, Поленька его делает необыкновенно вкусно. А я несколько модернизировала рецепт, и мне кажется, что это пошло ему только на пользу. Я не пеку из покупной муки, а сама ее делаю: проращиваю зерна пшеницы или ржи, высушиваю, а потом перемалываю на небольшой электрической мельничке. Дело в том, что настоящая мука не может храниться долго, она сразу же окисляется после обмолота и теряет свои вкусовые и полезные качества. А я намелю и готовлю, и закваска простая, на меду, у меня всегда есть. Вот и пеку хлеб, ты его пробовал. Твоей бабушке очень нравится. Ну и пироги всякие и все остальное.

– Маняша, это именины желудка! Пять мишленовских звезд рыдают в канаве! – нахваливал Вершинин, дожевывая свой кусок. – Это обалденно вкусно!

– Вот и хорошо, – порадовалась девушка и спросила: – Еще будешь?

– Буду! – решительно заявил Вершинин.

А она хлопотала вокруг мужчины и рассказывала про свою подругу Полину, с которой они учились в одном институте и очень смешно познакомились. На большой перемене Марьяна нашла свободное местечко на скамейке, села рядом с девушкой, что-то ищущей в своей очень интересной сумочке, явно ручной работы. Ну и она полезла в свою большую котомку. Девушка достала вязание, устроилась поудобней и начала быстро-быстро вязать, даже не глядя на спицы. А Марьяна извлекла маленький переносной станочек и продолжила ткать пояс с древним рисунком. Они посмотрели друг на друга, рассмеялись и разговорились.

Так и выяснилось, что у них приблизительно одинаковые увлечения и интересы, а село Красивое обе посещают и даже руководителя Полины Павла Евгеньевича Костромина Марья знает и мечтает попасть в группу, с которой он ездит в этнографические экспедиции по стране.

Вскоре Марьяну зачислили в состав научной группы Костромина, и там девушки сошлись поближе. Но тогда большой и настоящей дружбы у них не получилось – что-то Полину угнетало, у нее в семье были проблемы, и она держалась особняком, хотя со всеми оставалась одинаково приветлива и дружелюбна, но закрыта.

А потом у нее случилась большая любовь с великим кузнецом Климом Ставровым, и она словно оттаяла, раскрылась. Ужасно романтическая история. Вот после ее замужества Марьяна с Полиной и стали настоящими подругами. А несколько месяцев назад у Полины с Климом родился сынок Святослав.

Вершинин слушал ее, объедался пирогом, запивая душистым чаем, сдобренным медом, и словно плыл в пространстве, наполненном уютом, духом домашней доброй выпечки, светлой чистой радостью обыкновенного бытия, в котором и рождается простое счастье…

И неожиданно остро на него снизошло откровение, как открытие, что озаряет ученого в моменты просветления, вводя в измененное состояние сознания, – он вдруг понял, что эта девушка есть то недостающее в его жизни, нечто главное, отсутствие чего он так остро чувствовал в последнее время, но не мог осознать, недоумевая, что так угнетает его и чего ему жизненно не хватает.