И обратив маслянистый взгляд на подруг, он произнес:

— Ну, новенькие, работать будете?

— Будем.

— Отлично, отлично.

— Генка! — снова вылезла та самая девица. — Когда начнем-то?

— Когда надо, тогда и начнем!

— Ну, ваще! С утра тут паримся. Ни одного кадра не отсняли! А кто бабло нам заплатит?

— В самом деле, — поддержал девицу один из парней. — За простой нам Додик бабуль не заплатит!

Помощник Додика, который тут явно был главным, неожиданно побагровел и взвизгнул:

— Заткнитесь все или убирайтесь вон!

Актеры смутились.

— Да ладно тебе!

— Чего уж и спросить нельзя?

Мужчина сделал знак Ирочке с Асей, поманив их за собой в комнату. Остальные остались в кухне обсуждать случившееся. Все пространство комнаты было загромождено софитами и опутано какими-то проводами. Еще тут стояла огромная широкая кровать под пышным покрывалом. И две видеокамеры на треногах.

Пока девушки изучали обстановку, мужчина нервно потирал руки. И наконец спросил:

— Вы мне скажете наконец, куда Додька делся?

Геннадий не сводил глаз с девушек, дожидаясь ответа с неподдельным волнением. Они пожали плечами. И Геннадий решил зайти с другой стороны.

— Вы когда его в последний раз видели?

— Вчера, — соврала Ирочка. — Днем.

— Точно! — вздохнул Генка. — Я тоже тогда с ним разговаривал. Он мне новую артистку обещал. Не ты ли это?

— Я.

— Во-во! Он мне так тебя и описал! Ловкая, симпатичная, черненькая. Слушай, а в тебе что-то определенно есть. Ты случаем раньше нигде не снималась?

— Нет. Как-то не довелось.

— Ну, так теперь доведется.

— Ой, вы будете меня снимать? В кино?

— Да.

— В настоящем кино?

— Ну, до настоящего нам еще как до Урала. Но снимем — это точно. А там поглядим. Может быть, тебя нужные люди заметят. И ты у нас дальше пойдешь. В гору.

— Ой, как замечательно! — продолжала прикидываться идиоткой Ирочка.

Наступило неловкое молчание.

— А что, без Додика никак нельзя начать? — спросила Ирочка, нарушив тишину.

— Все деньги через него шли, — неохотно, но все же ответил Гена. — В принципе, начать мы можем. Только вопрос, кто нам потом заплатит? А Додик ничего не говорил? Куда он мог смотаться?

— Нет. Ничего.

— Вот беда! — вздохнул Генка. — И ведь главное, я его сколько раз предупреждал! Сядем мы с тобой в лужу, Додик! Заболеешь ты, или уехать тебе придется, весь процесс встанет. И тебе, и мне, и всей бригаде плохо будет.

— А он?

— Упрямый, как черт! И жадный! Боялся всего.

— Чего боялся?

Учитывая случившуюся с Додиком неприятность, Ирочкин интерес был вполне закономерен. Но Гена посмотрел на нее с удивлением. Хотя и ответил:

— Боялся, если я пронюхаю, куда он пленки сбывает, то его попросту кину! Оборудование частично мое. Актеры на мне. Мог и сам начать зарабатывать.

— А-а-а!

Ирочка была разочарована. Оказывается, страх Додика не имел ничего общего с тем, почему его могли убить. А Гена сразу же после своих откровений помрачнел еще больше, замкнулся и буркнул:

— Ладно, девчонки, вы тут осматривайтесь пока. А я пойду, еще попытаюсь Додьке позвонить.

Он ушел. А в комнату проскользнула та самая девица, которая обозвала Аську туберкулезной бациллой.

— Вы у нас новенькие? — бесцеремонно поинтересовалась она, окидывая подруг оценивающим взглядом. — Ничего. Подойдете!

— Тебя забыли спросить! — обозлилась на нее Аська.

— А ты не злись на меня, что я спросила про болезнь. В нашем деле без осторожности никак. Вот Вика в прошлом месяце еще здоровой была, а в этом уже в больнице лежит. ВИЧ у нее нашли.

— Что?

— То самое! Мы все пулей понеслись анализы сдавать. Слава богу, ни у кого из наших этой чумы больше не нашли.

И девица пристально посмотрела на Асю.

— Повезло, — выдавила та.

— Не просто повезло. У Додика другая труппа еще есть, там все вообще без башни. Направо и налево трахаются.

— А вы нет?

— Не-а, — покачала головой девчонка. — Мы только с презиками.

Такая вот это была благоразумная восходящая звездочка порноэкрана. Аська открыла рот, чтобы ляпнуть очередную гадость, но Ирочка очень вовремя пнула подругу ножкой, обутой в изящные летние туфельки с острым носом. Не за этим они сюда пришли, чтобы с людьми ссориться. Наоборот, нужно с этой вертлявой девчонкой познакомиться получше. И расспросить у нее, что и к чему в этом кино.

Девушку звали Машей. И она оказалась удивительно болтливой. Просто находка для шпиона, а не Маша.

— А я слышала, как Додик про тебя договаривался! — похвасталась она Ирочке. — Повезло тебе!

— Почему?

— Такой важный дяденька за тебя хлопотал! Кто он тебе? Спонсор?

— Что? Ты слышала разговор?

— Ага! И этого мужика тоже видела! Если он тебе надоест, может быть, мне его подкинешь? Я таких мужчин в возрасте и с положением очень даже обожаю! Надоело с разными козлами в койку за копейкой прыгать. Тут, конечно, получше, чем на улице платят. Да и тепло. Условия приемлемые. Душ, туалет, горячая вода. Только все равно с одним мужиком лучше. Только чтобы он щедрый был. Но твой-то щедрый. Видала я, сколько он бабулек за тебя отвалил!

Ирочка изумленно молчала. А Маше только того и нужно было. Она продолжала вдохновенно болтать, не очень-то обращая внимание, слушают ее собеседницы или нет. Впрочем, Ася с Ирочкой слушали. И слушали очень внимательно.

Несколько дней назад Додик попросил Машу задержаться после съемок, обсудить творческие планы. Маша скривилась, но осталась. Она прекрасно знала, что за обсуждение будет между ней и Додиком, когда все остальные уйдут. Сначала он повалит ее на кровать, потом будет долго щипать и мять своими холодными влажными пальцами. А затем подергается на ней минуты три и слезет.

Никакого удовольствия Маша от этого процесса любви с Додиком не испытывала. Но отказаться тоже не могла. Отказов от артисток Додик не прощал. И оскорбившая его девушка никогда больше на съемочной площадке не появлялась. Маша же отчаянно нуждалась в деньгах на содержание больной матери. Так что терять эту работу она не собиралась.

Девушка рассуждала просто. Подумаешь, одним мужиком больше, одним меньше. Жаль, конечно, что Додик ей ни копейки не заплатит за «сверхурочные». Но таков уж этот мир. И следовало принимать его таким, каков он есть.