– Что тут у нас? – спросил сотрудник.

– Титановый штифт, плюс металлические пластины в позвоночнике, – ответил Уэстон. – Тут куча железяк.

Сотрудник нахмурился.

– Подождите. – Он отошел в сторонку, посовещался с другим сотрудником службы безопасности, потом вернулся к нам. – Сэр, вам придется пройти более тщательный досмотр. – Он указал на отгороженный занавеской отсек, предназначенный для личного досмотра.

– Неужели это обязательно? – спросила я. – Он ветеран армии США.

Сотрудник предупреждающе поднял руку.

– Мэм, вы должны отойти. Сейчас же.

– Всё в порядке, – заверил меня Уэстон. – Ничего со мной не случится.

Я прикусила губу, глядя, как его конвоируют за занавеску. Через несколько минут он вернулся, и нам позволили двигаться дальше.

– Не могу поверить, что тебе пришлось проходить через всё это, – сказала я.

– Да? – откликнулся Уэстон, крутя колеса неудобного кресла. – Ему следовало хотя бы купить мне ужин.

– Я серьезно. По-моему, это чересчур.

– Люди просто делают свою работу. – Уэстон понизил голос. – Но… спасибо.

Поскольку мы находились в группе льготных пассажиров, нам удалось занять места в самолете раньше всех. Стюардесса взялась за спинку коляски и отвезла Уэстона в переднюю часть салона, где находились наши места.

– Вам вернут вашу коляску по завершении полёта, – сообщила она Уэстону, пока тот пересаживался в кресло.

Я посмотрела на нее и нахмурилась.

– А если возникнет чрезвычайная ситуация? Как ты выберешься из самолета?

Уэстон пожал плечами.

– Уверен, на этот случай есть соответствующая инструкция. Хотя без колес и впрямь чувствуешь себя странно. Как в ловушке. – Он издал негромкий смешок. – Забавно, когда я впервые сел в инвалидное кресло, мне показалось, будто часть меня умерла. А теперь… Я практически с ним сроднился.

Я достала блокнот, ручку и начала записывать свои впечатления, начиная от регистрации багажа и заканчивая посадкой. У меня в голове зарождалась одна идея.

Уэстон фыркнул.

– Строчишь гневное письмо в Федеральное авиационное агентство?

– Возможно, – ответила я. – То, с чем мы столкнулись – это совершенное безобразие. А как же пользоваться туалетом? Наш рейс короткий, но что, если бы мы летели из Австралии в Японию?

Тут я поймала себя на том, что сказала «мы», а не «ты». Воображение тут же нарисовало мне несколько заманчивых картин того, как я путешествую вместе с Уэстоном по всяким экзотическим местам. Например, мы могли бы поваляться на пляже в Кэрнсе или посидеть под цветущими сакурами в Токио.

Стараясь не смотреть Уэстону в глаза, я принялась ожесточенно строчить в блокноте.

«Проклятие, подруга! – У меня перед глазами возникла Руби. – Ну ты и попала».

Когда мы прилетели в Омаху, пришлось ждать, пока все пассажиры покинут самолет. Минут десять мы просидели одни в пустом салоне, потом к нам наконец подошла стюардесса.

– Приношу извинения за задержку, – сказала она. – Мы ждем, пока сотрудники аэропорта найдут и привезут ваше кресло.

– Конечно, без проблем, – ответил Уэстон, хотя его встревоженное лицо и нервно переплетенные пальцы говорили ровно об обратном.

Прошло двадцать минут.

– Полный идиотизм, – пробормотала я. – Извините, – обратилась я к другой стюардессе, когда та пошла по проходу, собирая мусор. – Где его кресло? – Я говорила ровным тоном, хотя в душе вся кипела от гнева.

Стюардесса переговорила с членами экипажа и вернулась к нам, вид у нее был виноватый.

– Вашу коляску всё еще ищут, но у нас есть другое инвалидное кресло, в нем вы сможете покинуть самолет.

– Как вы могли потерять его кресло?

– Оно не потеряно, просто его еще не выгрузили…

– Отем. – Уэстон покачал головой. – Всё в порядке.

– Нет, не в порядке, – возразила я. – Ты не должен мириться с подобным отношением. Ты должен иметь возможность передвигаться в собственном кресле, вместо того чтобы сдавать его в багаж.

Стюардесса натянуто улыбнулась.

– Как бы то ни было, нам нужно готовиться к следующему рейсу, так что я скажу наземной команде принести вам…

– Нет, спасибо, – перебил ее Уэстон. – Я подожду здесь.

Стюардесса раздраженно вздохнула и удалилась.

– Какое безобразие, – проворчала я. Потом набрала сообщение брату, ждущему нас на парковке возле аэропорта, а сама гадала, как долго всё это будет продолжаться.

Прошло еще двадцать минут, и вот, наконец, Уэстону доставили его кресло.

– Прости, что тебе пришлось пройти через всё это, – сказала я, когда мы выходили из здания аэропорта.

– Это же не твоя вина.

– Я чувствую себя виноватой. В смысле это ведь я предложила тебе поехать со мной.

– А я согласился.

– Знаю, я просто…

«Хотела, чтобы всё было идеально».

А вместо этого всё пошло наперекосяк.

На парковке нас встретил мой брат – он стоял возле своего пикапа. Мы с Трэвисом обнялись, потом они с Уэстоном пожали друг другу руки, и только тут я сообразила, как тяжело будет Уэстону перелезть из инвалидного кресла в кабину пикапа.

Сначала внутрь забралась я, чувствуя себя отвратительно, потому что Уэстону пришлось сначала усесться на пол кабины, а потом подтянуться, чтобы занять свое место на сиденье. Трэвис закрыл дверь кабины и стал грузить коляску и багаж в кузов пикапа.

– Мне так жаль, – сказала я Уэстону.

– Не извиняйся. Я очень рад, что поехал с тобой.

Я смотрела на него, чувствуя наплыв самых разных эмоций. Одно хрупкое мгновение Уэстон смотрел мне в глаза, и мое сердце сладко замерло в груди. Потом Трэвис забрался на водительское место, точно бык, ворвавшийся в библиотеку.

– Готовы зажигать? – спросил он, включая радио.

Уэстон улыбнулся.

– Всегда.

Мы въехали в небольшой городок Линкольн, и Трэвис взял на себя обязанности гида.

– Видишь, вон там «Счастливый бильярд»? Там папа учил нас с сестрой гонять шары. А вон там, видишь? – Он взмахнул рукой у нас перед лицами, указывая куда-то за окно. – Закусочная «У Люси»? Там у Отем было первое свидание.

– Правда? – спросил Уэстон. – А можно поподробнее?

Я пихнула брата локтем.

– Не вздумай ничего ему рассказывать.

– Брэд Миллер, да, Отем? – Старина Брэд, у него еще были «скобки» на зубах, и он никогда не менял одежду после целого рабочего дня на конюшне.