– Все началось с писем. – Антари решила подойти к сути издалека. – Я не знаю, что в них меня взволновало. Мама говорит, мол, я просто никогда раньше от сестры не получала писем. Зачем? Ведь мы жили в соседних комнатах. А то, как человек пишет, и то, как говорит, – это две разные вещи. Да, все верно, но Леони мне иногда зачитывала письма своим друзьям. И в этих письмах она порой бывала более смела и остроумна, чем в обычной жизни. Ведь тут она могла думать над фразой столько, сколько нужно. А письма мне… письма мне напоминали отчет, как она живет, банальный пересказ событий в доме или у соседей, да еще плюс восхваления новой жизни. Она так никогда не писала раньше, понимаете? Я в какой-то момент подумала, что ей там очень плохо и подобным образом она дает мне знать об этом. Тогда я написала про некую якобы произошедшую с нами историю. Подумала, если все так, как я предполагаю, она поддержит эту тему, напишет какую-нибудь небылицу. Но сестричка в ответном письме вполне определенно заявила, что не припомнит такого. И… стала реже писать. Мама тогда усмехнулась и сказала, мол, так всегда и происходит. Когда девушка выходит замуж, у нее все в жизни меняется. Поэтому и друзья меняются. А если уж и дети родились… Хотя этого пока нет, слава богам. И я знаю, что мама права… Так уже пару раз было… с моими подругами… Но… Леони не могла… – Девушка закрыла лицо руками и разве что не застонала. – Я знаю, как это звучит. Но она реально не такого склада. Ей всегда было все интересно, все надо, все важно. А в письмах ни одного вопроса, кроме как о здоровье. Как будто… будто она разом поглупела, утратила все свои интересы. Она всегда мне рассказывала о книгах, которые читала, даже пересказывала их, описывала всякие умные разговоры, которые вела или которые велись в ее присутствии. Леони всегда – всегда! – хотелось со мной делиться. И ей всегда было плевать на погоду или семейные дрязги окружающих. Зато о политике или всяких умных идеях она могла рассуждать часами. Больше всего всю свою жизнь она боялась стать как все. Стать обычной, кроме брака ничем не интересующейся девицей. И что? В письмах теперь только сплетни и ожидания непогод. И ведь письма длинные. Но в них не осталось моей сестры. Хотя рука ее… Я не понимаю… не понимала… Я даже обиделась. Сначала. Но чем дальше, тем страшнее мне становилось. Будто Леони уходила все дальше. Она даже начала мне сниться. И всегда кричала, умоляла меня о помощи. Это стало похоже на какой-то непрекращающийся кошмар. Когда же нас пригласили на праздник… я нашла тут красивую куклу, которая все помнит, улыбается, что-то говорит, вежливо слушает, но не смотрит мне в глаза, не интересуется ничем новым, которая не дерзит, не смеется так весело и искренне, как Леони всегда делала… да много… Мне так трудно это описать… Еще странность – она теперь почти не выходит одна из комнаты. Анатоль постоянно с ней. И да, вот еще! – встрепенулась Антари. – У Леони как-то странно заторможены реакции. Вчера утром, когда мы завтракали, во дворе дико заржала лошадь, скинула и чуть не задавила всадника. Как он кричал! Я до сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю этот вопль. А Леони даже голову не повернула. Вернее, повернула, но спустя где-то минуту. Разве это нормально? Кстати о завтраке. Ее вкусовые пристрастия очень сильно изменились. Она всегда теперь ест то же, что Анатоль. Даже груши, которые раньше на дух не переносила. На том же завтраке ей слуга предложил на выбор напитки – морс со льдом или какао. А она не смогла ответить. Смотрела и словно не понимала. Ведь теперь она пьет чай или молоко. Мама сказала, что Леони просто не выспалась. Но это как надо было не выспаться… Впрочем, все бывает, может, приболела или еще что. Однако… тогда я решила понаблюдать так, чтобы ни сестра, ни Анатоль меня не видели…

– Вы следили за ними? – восхитился Златко.

Антари покраснела и отвернулась.

– А что было делать? – очень тихо проговорила она, а юноша подумал о том, как давно не общался с хорошо воспитанными девушками. Иву и тем паче Дэй не смутила бы такая мелочь.

– И что вы увидели? – Златко не стал убеждать новую знакомую в том, что в ее поступке нет ничего дурного, но не потому, что считал иначе, просто ему очень нравилось любоваться на румянец смущения на ее щеках. С ним она казалась еще милей. И такой беззащитной. Так хотелось обнять, не дать в обиду… Златко вновь приказал себе сосредоточиться на словах. Тем более Антари опять замялась, явно боясь о чем-то говорить.

– Я… попросила… за небольшое вознаграждение местную служанку пустить меня в… их покои. – Девушка кивком указала на дверь. – Когда я оказалась там… я не думала… что такое увижу.

Теперь Златко, кажется, понимал, что так смущало Антари. Как любая порядочная девушка дворянских кровей, она должна была очень мало знать об интимной стороне семейной жизни. «Да, это тебе не Ива или Дэй, которые еще и посоветуют что-нибудь этакое, – усмехнулся юноша. – Хотя мои подружки еще скромницы. А вот в Университете…» Юные волшебницы были известны своим легким отношением к подобным условностям, во многом благодаря совместному обучению, что дворянами совсем не поощрялось. К тому же чародейки относились к той немногочисленной категории современных женщин, которые имели профессию и могли прожить без поддержки семьи или мужа. Чего нельзя сказать о дворянках. По большей части они имели домашнее образование и не зарабатывали на жизнь в обычном понимании этого слова. Впрочем, мало кто из них бездельничал. Всеслава Бэррин не раз рассказывала сыновьям, как учили ее. Даже дочерей из самых знатных семей обучали всей домашней работе – от мытья полов и чистки серебра до проверки счетов и организации балов на несколько сотен гостей. Всеслава повторяла слова своей матери, а то и бабушки: «Как я могу проверить работу своих слуг, если не знаю, каков должен быть результат? Как я могу требовать выполнения каких-либо дел, если не знаю, сколько времени на них уходит?» В большинстве дворянских семей приветствовалось именно такое воспитание, как и малая осведомленность девушек относительно секса. Не его ли увидела Антари, спрятавшись в покоях молодой пары?

– Что вы увидели? – Златко изобразил полное отсутствие догадок на данный счет.

Девушка же вновь закусила губку и отчаянно глянула на юношу. Тот продолжал держать невозмутимую мину, хотя боги знают, чего этого ему стоило.

– Я… вообще очень мало знаю об… об…

«Как же она очаровательно запинается», – умилился Златко.

– О том, что происходит между мужем и женой в спальне, – покраснев еще сильнее, нашлась Антари. – Но все же кое-что знаю. Что-то замужние подруги рассказали, что-то служанки, да и вообще… я же живу рядом с природой. Не могу не видеть… Я не думала, что увижу… нечто подобное, однако в принципе была готова к этому. – Девушка наконец взяла себя в руки и посмотрела в глаза Златко, стараясь выглядеть как можно более независимой и спокойной. – Однако то, что я увидела… – И тут Златко увидел, как разом сходят все краски с лица девушки, а в ее глазах мелькнул ужас. – Да, я мало знаю, но даже я поняла, что это что-то ненормальное. Я многое бы отдала, чтобы этого не рассказывать. Но мне очень нужна помощь. И, Златко… так не бывает. Анатоль… он с ней такое вытворял… А Леони, моя гордая пылкая сестра… она никак не реагировала. Лишь становилась или ложилась в те позы, что он приказывал, и молчала.