Они не шарахались от машины. Шли чинно, изредка громко блея, – видимо, обменивались впечатлениями.

Мы замерли, залюбовавшись этим роскошным, небывалым зрелищем.

Обедали в рыбном ресторане. Под столом у наших ног крутились тощие навязчивые кошки всех мастей и расцветок. Они нагло и громко мяукали, гипнотизируя нас голодными взглядами. Официант широко улыбнулся, видимо, думая, что подобное настырное соседство приносит нам удовольствие.

«Все добры! – подумала я. – Все и ко всем. А самое главное, что никого ничто здесь не раздражает. Все улыбчивы и терпимы. Но и жизнь здесь, прямо скажем, сильно отличается от нашей – шумной, суетливой, бестолковой. С заполошными и замученными нашими гражданами, уставшими от бесконечных пробок, серого неба, загаженного воздуха, уставших от вечной лжи, неожиданных и неприятных сюрпризов, хамства на каждом шагу, специально и искусственно созданных трудностей – во всех сферах и областях.

После перевала мы спустились к берегу моря. Пляж, а точнее узкая и короткая прибрежная полоса, был абсолютно диким. Ни машин, ни туристов. Мы, как дети, бросились в воду, и это было совершенно особое удовольствие: дикий берег, полная тишина, отсутствие шезлонгов, кафешек, музыки. Недалеко от берега из воды торчали две островерхие скалы. Между ними – узкая морская улица.

– Дорога в рай, – объявила я мужу. – Вот туда, на легком ялике… И выплываешь уже в другой мир.

Муж внимательно посмотрел на меня и вздохнул:

– Да, здорово, правда.

Конечно, мы снимали всю эту немыслимую красоту: и розовый закат, и почти малиновое солнце, и медленно темнеющее море, становившееся из светло-бирюзового темно-изумрудным. Снимали и на камеру, и на фотоаппарат.

Но пора было собираться обратно.

Приехали мы к почти заканчивающемуся ужину. Есть хотелось очень. Мы почти вбежали в столовую и увидели такую картину: столы были сдвинуты, на них стояло огромное количество еды и множество бутылок. За столом сидели и наши, и не наши. Кто-то пил, кто-то ел, кто-то звонко чокался, перекрикивая друг друга, громко смеясь и жарко что-то обсуждая. Мы в растерянности остановились. Нас увидела Галина и замахала руками. Подскочила Женя, бросилась с поцелуями. Шатаясь, подошла пьяненькая Наташа и повисла на шее у моего растерявшегося мужа. Мы замерли в недоумении. А мои подружки уже тащили нас за стол. Подскочил официант и налил нам вина. Женя положила какой-то еды.

– По какому поводу гуляем? – осторожно поинтересовался муж.

И все, перебивая друг друга, шумно затараторили.

Повод, оказывается, имелся. И даже не повод, а целое событие. Девочка-болгарка девяти лет уплыла на надувном матрасе. Унесло ее довольно далеко. Матрас по какой-то причине начал сдуваться, бедный ребенок страшно перепугался и стал тонуть. Вот где были ее беспечные родители? А они нежились у бассейна. Иностранцы предпочитают морю это хлорированное и сомнительное удовольствие. То, что девочка ушла на берег, они просто не заметили. Папаша читал газету, а мамаша мирно подремывала. Девочка же в это время, захлебываясь, тонула, и жалобный слабый писк ее был почти не слышен на берегу, тем более что в баре на берегу громко играла музыка.

Ребенка увидела Наташа. От ужаса у нее случился спазм связок, поэтому закричать и позвать на помощь она не смогла и бросилась в воду. Пловчиха она слабоватая, но в тот момент ей было не до анализа своих спортивных возможностей.

Наташа схватила ребенка за волосы, потом за руку и поплыла к берегу. Сил уже почти не было. Да и девочка билась в истерике, вырывала руку и захлебывалась. Тут Галина хватилась подруги – куда ту понесло? Обо всех передвижениях они обычно друг другу докладывали. Галина посмотрела на воду, все поняла и, конечно, бросилась вслед. На берегу началась суета. Через несколько минут молодой мускулистый бездельник-спасатель плыл к ним навстречу.

В общем, все были спасены, живы и почти здоровы. Девочка дрожала как осиновый лист и тихо плакала, умоляя ничего не говорить родителям, которые лежали у бассейна, находясь в неведении.

Женя потащила замерзшего ребенка под горячий душ.

Хуже было бедной Наташе. Она лежала молча и смотрела в одну точку, в синее невозмутимое небо. Не моргая.

Ее укрыли полотенцами, принесли горячего чаю. Кто-то пытался влить в плотно сжатый рот стакан виски.

Спустя полчаса Наташа встала и молча подошла к бару. Бармен – без слов – налил ей водки и протянул кусок пиццы. Она медленно, по глоточку, не отрываясь, выпила водку, медленно, с расстановкой, сжевала всю пиццу. Вытерла салфеткой – тоже тщательно – рот и руки и медленно, слегка пошатываясь, пошла в корпус. Женя и Галина бросились за ней.

В номере Наташа рухнула на кровать и проспала до самого вечера.

Конечно, в отеле поднялся страшный переполох. Прибежали менеджеры и все сотрудники, запоздало примчался врач и начал откачивать воющую мамашу ребенка. Девочке вызвали «Скорую». Ее папаша молча накачивался в баре – пил водку из горла€.

Незадачливого спасателя, задремавшего на посту, выгнали с территории отеля. Вслед ему неслись проклятия на всех языках.

А Наташа спала, тревожно вскрикивая во сне. Рядом, справа и слева, молча сидели верные подруги, карауля ее некрепкий сон.

К ужину сотрудники отеля накрыли богатые столы и выставили спиртное – за счет заведения. Шеф-повар запек две бараньи ноги, кондитер сварганил огромный праздничный торт. Родители девочки притащили необъятный букет палевых роз, поставили его в ведро для шампанского.

Ни о чем не подозревающие подруги, замученные и обессиленные, без обычных нарядов и вечернего макияжа, спустились в ресторан. И тут заиграл праздничный туш – для этого срочно вызвали пожилого тапера.

Они растерялись и замешкались на пороге. К ногам Наташи отец спасенной девочки поставил ведро с цветами.

Она расплакалась и хотела как-нибудь незаметно исчезнуть, но подруги крепко держали ее за руки. Ну а дальше… Понятно, что было дальше – тосты за мужественную и отчаянную русскую женщину. Иностранцы кричали: «Браво, Россия. Виват, Горбачев, Ельцин и Путин». Словом, вспомнили всех. Никого не забыли. Мамаша девочки сняла с пальца дорогое кольцо и умоляла Наташу его надеть. Та отказывалась, мотая головой. Опять плакала. Кольцо решительным жестом взяла Женя и с трудом надела его на палец подруги.

Далее пошли тосты за дружбу, за русских – всех сразу и каждого в отдельности. За Великую Победу в сорок пятом. За перестройку и гласность. За мужество русских людей и их терпение. За великие просторы нашей Родины. За первый полет в космос. За Гагарина, разумеется. За русскую икру и лучший напиток в мире – нашу родимую беленькую.

Пьяненький немец просил у Галины прощения за вторжение в сорок первом. Очень настойчиво просил. Галина сказала:

– Расслабься. Тебя тогда и на свете не было.

Тогда немец заплакал и стал целовать Галинину руку.