— Анна, Шейх вернулся в конюшню?

— Нет, мэм. Мы все очень волновались за нового хозяина. Вскоре после его отъезда одна из горничных нашла у вашей двери вот это. — Анна достала из кармана запечатанное письмо.

Теперь новый страх вытеснил прежний. Стараясь скрыть беспокойство, Челси засунула дрожащий палец под печать, сломала ее, взяла у Анны свечу и развернула лист.

«Моя дорогая Челси!

Надеюсь, ты простишь меня за то, что к тому моменту, когда ты проснешься и прочтешь это письмо, меня здесь не будет. Я не хочу тревожить тебя, вернее, я, как самый настоящий трус, нашел более простой выход. Дело в том, что я еще не готов обсуждать с тобой кое-какие вопросы, однако этого обсуждения не избежать, если я хочу жить с тобой в Роузбрайаре. И я решил, что будет лучше, если мы какое-то время поживем раздельно, пока оба не привыкнем к жизни вместе. Я уезжаю в Лондон и вернусь, когда почувствую, что в состоянии объяснить свое странное и непредсказуемое поведение.

Э.».

Беспокойство переросло в гнев.

— Как мы можем привыкнуть к жизни вместе, если он в Лондоне, а я здесь? — возмутилась она, скомкав и отшвырнув письмо. — Мужчины! Анна, они все такие жестокие, несносные идиоты?

— Да, миледи. Во всяком случае, мисс Апчерч так говорит. Принести вам ужин? Приготовить горячую ванну?

Челси глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. Пусть Анна спит. С ее стороны будет бессовестно среди ночи заставлять девушку греть воду и готовить ванну.

— Нет, Анна, — со вздохом покачала головой Челси. — Только помоги мне раздеться и иди спать.

Анна была хоть и робкой, но очень ловкой. Через несколько минут Челси уже отпустила ее, оставшись стоять в ночной рубашке.

До утра еще далеко. Однако она не настолько глупа, чтобы пускаться в путь к царству Морфея в одиночестве и без надежной защиты. Путешествие подождет.

Завернувшись в одеяло, Челси села на приоконную скамью, поджала под себя ноги, прижалась лбом к стеклу и устремила взгляд туда, где должен находиться Лондон.

К тому моменту, когда небо на востоке порозовело, Челси уже была одета в очаровательную зеленую амазонку. Она намеревалась ехать в мужском седле, поэтому под юбку надела бриджи.

Когда челядь начала просыпаться, она уже скакала в Лондон.

В этот час за много миль от Роузбрайара герцог Блэкхит тоже не спал.

Обычно он вставал раньше слуг и совершал долгую прогулку по холмам. Для него это было утренней зарядкой, которая освежала дух, стимулировала мозг и закладывала прочное основание для грядущего дня. Но сегодня, перевалив через вершину Спархолта и остановившись, чтобы окинуть взглядом лежащие внизу поля, луга и выгоны, он не почувствовал привычного прилива сил.

То, что последний из братьев удачно женился и оставалось только устроить жизнь Нериссы, почему-то не принесло ему успокоения. Он ощущал усталость, как человек, наперегонки со смертельной болезнью спешащий привести в порядок дела.

Вчера ему опять приснился тот же сон, который преследовал его уже несколько недель. В первый раз он отнесся к этому как к глупому кошмару и забыл почти сразу после пробуждения. Однако когда сон повторился через три ночи, он проснулся с тяжестью на душе и думал о нем весь завтрак. Несмотря на все усилия избавиться от неприятного осадка и забыть сон, у него ничего не получалось. Да и как он мог преуспеть в этом, если сон повторялся каждую ночь! Яркий, почти реальный, он преследовал герцога не только ночью, но и днем. Те темные круги под глазами, что заметил Эндрю, не были плодом воображения рассерженного младшего брата.

Да, Эндрю действительно сердился на него. Все сердились, и даже Чарльз, которого Люсьен считал самым близким по духу. Что ж, он давно привык к их гневу. Он прожил с ним большую часть жизни. Можно было бы рассказать им о сне, объяснить, почему он так настаивал на браке Эндрю с леди Челсианой Блейк. Но зачем? Гнев терпеть гораздо легче, чем сострадание и жалость.

Гораздо проще позволить им считать его чудовищем, поэтому он и изображал из себя такового. Они бы никогда не поверили, что во всех интригах им двигала любовь, что он действовал только в их интересах. Ведь он старший. Он герцог. Заботиться о них до самого дня своей смерти — его обязанность, хотя они этого и не понимают. Зато сам он все понимает и никогда не забывает своей клятвы, данной умершим родителям. Не исключено, что этот день наступит раньше, чем ему бы хотелось.

Герцог повернулся и отправился в обратный путь. Холодный воздух отяжелел от влаги: собирался дождь. Разгулявшийся ветер подталкивал его в спину и ворошил траву вокруг. Небо стремительно темнело. Время иссякает.

Даже сейчас сон был с ним. Дуэль на рассвете. Противник одет в черное, на лице — маска. Фатальная ошибка — и его грудь взрывается мучительной болью. И он умирает со шпагой в сердце. Каждый раз.

Моросил противный дождь, когда Ньютон, проявив исключительную выносливость, доставил Челси к кованым воротам Монфор-Хауса.

Промокшая и замерзшая, она спрыгнула на землю, похлопала Ньютона по шее и велела груму, который тут же подбежал к ней, выдать жеребцу дополнительную порцию сена и овса. Затем, поправив сбившуюся набок шляпку и распрямив плечи, она решительным шагом направилась к дому. Если слуги и были удивлены ее появлением, никто этого не показал.

— Да, миледи, — ответила экономка на ее короткий вопрос. — Лорд Эндрю приехал вчера и с тех-пор не выходил из лаборатории.

— Спасибо. А где находится эта лаборатория?

— На втором этаже, миледи. Вы ее сразу увидите.

Челси отдала лакею мокрый плащ. Беспокойство и напряжение последних двух дней породили в ней твердую решимость положить конец этой неразберихе. Крепко сжимая в руке стек, она поднялась по лестнице.

Как и сказала экономка, лаборатория находилась на втором этаже, и дверь, естественно, была заперта. Челси постучала, потом отступила на пару шагов и принялась постукивать стеком по ладони.

— Кто там?

— Твоя жена.

Тишина. Челси представила, как по ту сторону двери Эндрю лихорадочно соображает, куда бы сбежать, и ругает ее на чем свет стоит. Темп постукивания стеком по ладони ускорился. Челси сердито сжала зубы. И тут, к ее изумлению, с грохотом отодвинулась щеколда, и дверь открылась.

— Эндрю?

Вид у него был ужасный. Подбородок зарос двухдневной щетиной. Белки исчертили змейки лопнувших сосудов, под глазами залегли темные круги. Расстегнутый жилет болтался на поникших плечах. Эндрю устало улыбнулся, и на мгновение Челси показалось, что в его взгляде отразилось облегчение. Нет, глупости, одернула она саму себя. Если бы он хотел ее видеть, то остался бы в Роузбрайаре.

— Здравствуй, Челси, — сказал Эндрю, спокойно встречая ее взгляд. — Предполагается, что я должен спросить тебя, зачем ты приехала. Но если я так сделаю, ты усомнишься в моих умственных способностях. — Он привалился к косяку и потер глаза. — Признаться, я не удивлен… Ты не могла не приехать.