Наконец его руки остановились на ее бедрах.

— Помнишь, я говорил тебе, что никогда не лгу? — спросил он, пристально глядя на свои руки.

Оливия с любопытством опустила глаза и увидела его смуглые пальцы на своих бедрах. Ее кожа казалась сливочной в лунном свете, будто светилась изнутри.

— Да, помню, — с трудом произнесла она.

— Думаю, больше всего мне нравятся твои бедра и то, что сзади. — Его голос был полон чувственности. — Но потом я вспоминаю твою грудь. Я люблю каждый пышный, восхитительный изгиб твоего тела, Оливия, в том числе и тот, до которого ты еще не позволила мне дотронуться или поцеловать.

До этой минуты Оливия была напряжена и лежала, сомкнув ноги и втянув живот. Теперь же постепенно начала успокаиваться. Куин не мог лгать. Она это знала, она сама говорила об этом Джорджи. Она верила ему.

Страсть на его лице, то, как он прикасался к ней, почти благоговейно, склонив голову, жадно целуя ее… Все это было правдой.

— Сочная, — пробормотал он.

— Как будто я жареный цыпленок.

— Спелая, пышная и вкусная. Мягкая.

Оливия покачала головой.

— Это не те слова, которые женщина хочет услышать от мужчины, разглядывающего ее бедра. — Но Оливии было уже лучше, и они оба это знали.

— У Джорджи ноги не как у кузнечика, — продолжала она, толкнув Куина в бок, чтобы он ее хорошенько расслышал. От его прикосновений она готова была растаять, но надо было убедиться, что он ее понял. — У нее изящные, стройные ноги, о которых могла бы мечтать любая женщина.

Куин посмотрел на нее, не отпуская рук. В его глазах было хищное выражение.

— Но только не моя женщина. Не ты.

Оливия собиралась было снова защищать сестру, но Куин раздвинул ее бедра и коснулся губами места внизу живота.

На мгновение она застыла… А потом позабыла о Джорджи. Забыла собственное имя. Забыла обо всем, кроме мужчины, который каждым прикосновением превращал ее тело в огненный смерч. Она не могла лежать спокойно и сдерживать рвущиеся наружу стоны, животные крики, недостойные леди.

Руки Куина были повсюду, прикасаясь к ней, боготворя ее, чуть сдавливая кожу, а потом лаская, чтобы унять боль, скользя по бедрам, стараясь не пропустить ни одного дюйма шелковистой кожи, пока наконец один палец не оказался внутри.

Оливия замерла, и с ее губ слетел прерывистый стон.

— Еще немного, Оливия. Вот так, — пробормотал Куин. Еще одно движение его гибких пальцев.

И остроумную, ироничную Оливию, любительницу игры слов, захлестнула волна такого острого наслаждения, что все ее тело дернулось, изогнулось в безмолвном крике, и такой же крик сорвался с ее губ.

Куин навис над ней, прильнул к губам страстным поцелуем и вошел…

Оливия была ослеплена и ошеломлена новыми ощущениями и в первое мгновение ничего не заметила.

Но через секунду все изменилось. Куин был огромным, обжигающе горячим. Он причинял мучительную боль.

И все-таки это был тот же Куин, с закрытыми глазами, с запрокинутой головой.

— Ты такая… — прерывисто и страстно пробормотал он, но не нашел подходящих слов.

Повинуясь инстинкту, Оливия подалась назад и выгнула спину. Через секунду она уже пожалела об этом. Одно дело желание, но совсем другое — мучительная боль.

Куин глухо зарычал, одержимый страстью.

Если прежде мысли Оливии и были затуманены, то теперь туман рассеялся. Было ужасно больно, и она мысленно выругалась, чего никогда не позволила бы себе Джорджиана. Куин был не только огромным, но и буквально обжигал ее. Разве можно было представить себе подобное?

Внезапно его лицо изменилось, и он открыл глаза.

— Что-то не так…

Оливия безуспешно пыталась придать лицу выражение удовольствия.

— Ты была девственницей!

Она не ответила. Интересно, женщины когда-нибудь теряли при этом сознание?

Куин чуть опустился, и теперь его лицо было рядом с Оливией. Она подавила стон. Лучше бы он не двигался. В голове опять промелькнули недостойные леди ругательства.

— Поговори со мной, милая, — раздался голос Куина. Все ее тело протестовало. Он снова чуть шевельнулся.

— Перестань, — мрачно произнесла она. — Не двигайся.

Он кивнул.

— Помнишь тот лимерик про леди с иголкой?

Очередной кивок.

— Почему я не могла влюбиться в мужчину, у которого она научилась своему искусству? Я не хочу, чтобы ты двигался. Ты слишком большой.

В его глазах, полных вожделения, промелькнула веселая искра. Куин опустил голову и медленно поцеловал Оливию.

— Я с радостью останусь там, где я есть, — прошептал он. — Думаю, это мое самое любимое место на свете.

— Им придется похоронить нас в большом гробу, — пошутила Оливия. Иначе бы ее охватили мрачные мысли. Им не суждено быть вместе. Куин слишком большой.

— Ничего не выйдет, — произнесла она, когда он не ответил на ее шутку насчет гроба. Он поцеловал ее в щеку и в ухо. Очень мило. Мысленно сосредоточившись на боли, пронзающей все ее тело, Оливия предпочла бы обойтись без поцелуев.

— Я сказала, чтобы ты не двигался, но теперь беру свои слова назад. Мне кажется, тебе пора выйти, — сказала она, стараясь быть повежливее.

Куин хмыкнул и принялся покрывать поцелуями ее лицо. Досадно.

— Прочь! — вскрикнула Оливия, чуть подавшись вперед.

— Не могу. Мне велели не двигаться.

— Сейчас не время для шуток.

Куин нежно потерся об нее носом, и Оливия замерла.

— Если бы я знал, что ты девственница, то не был бы так резок. Мне казалось, ты сама призналась мне в своей опытности.

— Это ты сделал такой вывод, а я не могла объяснить подробности.

— Но ты дала герцогу понять, что можешь носить наследника его сына? — В голосе Куина слышался смех.

— Поделом ему. — Оливия не удержалась и чуть прикусила его за подбородок. — Не хочу, чтобы ты подумал, будто у меня важная встреча, но сейчас мне кое-куда надо.

— Так больно? — спросил он, целуя ее в губы.

— Даже не могу выразить словами.

— Потому что ты леди?

Оливия кивнула.

— Знай я, что ты девственница, я бы попросил тебя согнуть ноги в коленях и был бы очень осторожным и бережным.

— Все равно. — Оливия и представить не могла, чтобы это что-то изменило, ведь определенные части тела останутся прежними.

— Но может быть, тебе все же согнуть ноги? Попытайся.

Оливия нехотя повиновалась.