Отводя прохожим глаза, я занял наблюдательный пост у ограды противоположного дома и начал высматривать, кто входит и выходит с территории указанного мне поместья. Первые полтора часа мне катастрофически не везло: туда-сюда сновала только прислуга, но когда я уже было потерял терпение и решил двинуться на поиски обманувших меня воров, из ворот особняка выскользнул слуга в камзоле крайне знакомых мне цветов — цветов дома Вилсов.

«Попался», — подумал я, после чего с чувством выполненного долга двинулся к себе.

Стражников опять прошел спокойно — просто сказал, что хозяин недоволен качеством товаров, и я иду ругаться с рыночными торгашами. Меня не только моментально пропустили, но и снабдили еще и парой советов на тему противодействия этому зажравшемуся племени, что обирает честных людей до нитки.

До самого вечера я промаялся бездельем, а вот с наступлением темноты вышел на дело. Планировал ли я убивать Вилса, если найду его в особняке? Думаю, планировал. Он был опасной бешеной собакой, и даже если я погибну в первохраме, то убив беглого герцога, я окажу Орвисту и Фотенам последнюю услугу. Тем более он сам начал охотиться за мной. Если бы не Вилс, мой отъезд из Альсефорда прошел бы в разы проще и спокойнее, но нет, высокомерному ублюдку захотелось поквитаться с выскочкой-счетоводом. Ну, вот он я, скоро увидимся, если ты имел неосторожность прибыть в столицу Токонской Империи.

Охрана поместья была отвратительна. Я буквально вошел внутрь через главный вход и, отводя глаза двум бойцам, проскользнул на второй этаж. Хозяйская спальня тоже нашлась быстро, а вот Вилса… Герцогу определенно повезло. Я видел в комнате личные вещи вельможи, а вот сам Вилс в поместье отсутствовал — я прощупал все здание несколько раз, но нужного мне сознания так и не нашел.

Но не уходить же просто так? Не придумав ничего лучше, я достал из петли на поясе рапиру, которую взял с собой на это «дело» — посох был бы слишком заметен — и просто воткнул ее в постель, пробив лезвием как пышное одеяло, так и плотно набитый матрас. С письменного столика я взял чернильницу и перо, и уложил их на кровать рядом с вертикально торчащим клинком. Получилась вполне символичная, я бы даже сказал, что симпатичная конструкция, практически натюрморт, а намек был настолько жирным, что понял бы любой. Ведь именно эти две письменные принадлежности были размещены на родовом гербе барона Тинта.

Уже безоружный, но крайне довольный собой, далеко за полночь, я вернулся в свою комнату на постоялом дворе. Не знаю почему, но эта выходка меня крайне повеселила: завтра утром я буду уже в море, и вряд ли Вилс последует за мной в Агион. Вообще мало шансов на то, что я переживу визит в первохрам, но пусть теперь этот мятежник живет в страхе и оглядывается по сторонам.

Проснулся я за час до рассвета, аккуратно сложил свои вещи, рассчитался за постой с сонным трактирщиком и даже успел перехватить немного из того, что осталось с ужина. А уже с первыми лучами солнца, сжимая в руках грамоту от главы Королевской торговой гильдии Клерии, я поднимался на борт нужно мне судна. Капитан принял документ без вопросов и даже не потребовал дополнительную плату — хороший знак.

Уже когда гигантский город Апахабас начал скрываться за горизонтом и превратился в тонкую полоску едва различимой суши, я опустил руку в карман камзола и достал камень с белым кругом, что дал мне брат Итан.

«Порт Пиен, жду тебя там», — подумал я, крепко сжимая камень в руках.

На секунду мини-алтарь Единого — я был готов поставить что угодно на то, что это именно он — потеплел, а потом стал холодным и безжизненным, как и раньше. Единый услышал меня и не знаю как, но я был уверен в том, что к моменту моего прибытия в указанный город брат Итан уже будет ждать меня там.

До порта Бочо мы дошли без особых проблем. Погода была не самой лучшей — все же сезон навигации подходил к концу — но тут зимние штормы приходили позже и были не такими страшными, как у берегов Клерии или Бланда. Так что наш корабль бодро рассекал носом волны и нес меня все дальше и дальше — на юг.

Я ожидал встречи с братом Итаном. Об одной мысли о том, что я добровольно «забил стрелку» этому фанатику, начинало предательски тянуть в районе живота, а левая рука становилась холодной и чуть липкой от пота. Организм реагировал на жреца Единого однозначно: он опасен и нам надо готовиться или к драке, или к побегу.

Почти три недели, что мы шли морем, я провел в своей каморке-каюте, лишь изредка выбираясь на палубу размять ноги и вообще, подышать свежим воздухом. Команда меня тоже особо не донимала — распоряжение капитана.

В середине нашего путешествия я попытался вновь связаться с Орансой, но ответом мне была тишина. Не хотелось думать о худшем, но вполне возможно, что веселая и своевольная богиня, которой слепо поклонялся каждый моряк Таллерии, уже мертва.

Порт Бочо показался на горизонте как-то внезапно. Вот, мы идем в открытом море, а спустя десять минут на горизонте показалась узкая полоска суши, которая уже через час стала вполне явным лесистым берегом. В одной из бухт укрылся и порт, куда я держал путь: крупный торговый хаб, даже больше Дуртона, сейчас, в конце сезона, выглядел как-то невзрачно. Еще месяц-два и на время штормов жизнь тут утихнет: купцы переключатся на пешие маршруты, которые пусть и дольше, и дороже, но намного безопаснее, чем путешествие по неспокойным водам южных морей. В отличие от севера, где клерийцы и гонгорцы вовсю использовали мощное теплое течение, идущее от берегов Ламхитана к Паринии и Бланду, тут таких природных подарков не было.

— Господин Кинит! Два часа, и на берег! — сообщил мне с другого борта матрос, который сейчас возился со снастями.

Я и без этой подсказки примерно понимал, сколько нам еще плыть. Так что самое время собрать вещи.

В порту Бочо я не задержался — два дня передохнуть и привыкнуть к тому, что пол под ногами не качается в такт волнам, найти лошадь и дождаться, когда сформируется караван из разгруженных судов — и мы отправились в дальнейший путь.

Компанию мне составили пара токонских торговцев, а также один ушлый ламхитанец, который вез свои товары на родину. Ожидаемо в его грузах оказалось вино, изделия из металла, кое-какие ткани и имперские специи.

— Как дела на родине? Давно там были? — спросил я у южанина, припоминая ламхитанский диалект клерийского.

Сначала отстраненный и высокомерный, мужчина, услышав знакомую речь, быстро приободрился.

— О, слышу, бывали у нас?

— Да, доводилось лет пять назад, торговые дела, еще до войны с Республикой, — уклончиво ответил я.

— О! давненько было, давненько. А где именно?

— В Парте, само собой, — ловко увернулся я от каверзного вопроса.

Проверку я прошел, так что ламхитанец оттаял.

— Да неплохо, знаете ли. Уехал вот полгода назад, теперь возвращаюсь. Хорошая поездка удалась…

— Что везли?