– А вот после ужина топай к тем вон кустикам… – кивнул я в сторону темневших неподалеку кустов.

Он незаметно кивнул и поспешил за своими товарищами, уже направившимися к общему костру, вокруг которого собрался весь отряд.

Мы поели, причем наш инвалид умял свою порцию первым. Вечер понемногу переходил в ночь. Над поляной, где мы расположились, висела спокойная тишина, озаряемая зажигающимися звездами. Данила небольшими глотками потягивал сок, который действительно ему очень понравился. Кот, прижмурив свои глаза, лежал рядом с ним.

Я поднялся с травы и, пробормотав:

– Я сейчас… – направился к кустам, у которых договорился встретиться с гвардейцем.

Когда я подошел, он вынырнул из темноты и сразу быстро зашептал:

– Так кто, ты говоришь, подарил тебе шпагу?… – Его шепот был очень тревожен, я бы даже сказал, нервен. Сам тон выдавал его волнение. Однако я постарался ответить как можно спокойнее.

– Когда я попал в этот мир, я встретился с маленькой девочкой по имени Соня. Она познакомила меня со своим дедом, которого зовут четырехликий Навон. Именно он направил меня к Многоликому и на прощание подарил мне эту шпагу и арбалет. Он, знаешь ли, посчитал неразумным отпускать меня в дорогу совершенно безоружным. А мои друзья, которых ты видел утром на дороге, вырастили для меня дагу, в пару к шпаге… – зачем-то добавил я.

– А больше четырехликий Навон тебе ничего не подарил?… – подозрительно спросил он.

– Мне нет, – раздражаясь, ответил я, – а вот моему спутнику, которого вы называете принцем, Навон подарил серебряный хлыст. Ты знаешь, что это такое?

Гвардеец изумленно уставился на меня:

– Не может быть!…

– Однако это именно так! Если ты подойдешь, я попрошу принца показать тебе этот свисток.

– И хлыст действует?…

Вопрос прозвучал несколько странно, но я не стал переспрашивать.

– Еще бы!… Если бы не этот подарок, мы бы вряд ли ушли от апостола Пипа и его прихвостней… Впрочем, если ты хочешь, принц покажет тебе его и в действии.

– Значит, отец действительно подарил… – задумчиво пробормотал гвардеец. Затем он взглянул на меня и уже совсем другим тоном сказал: – Четырехликий Навон – мой отец. Когда я увидел у тебя на поясе его шпагу, я страшно испугался. Он даже мне не отдал ее, когда я уходил служить в гвардию Многоликого, а тут… – Он запнулся, не зная, как закончить начатую фразу, но я понял, чего он испугался. – А тебе, значит, подарил… – добавил он.

Мы помолчали.

– Ну теперь все ясно… Ты, Белоголовый, извини, что я так… – Он слегка замялся.

– Все нормально. Я все прекрасно понимаю, – успокоил я его. – А теперь давай разбегаться, а то заметят твое отсутствие…

Он кивнул и тут же растворился в темноте. Я, насвистывая, направился к своему костерку. Там я нашел Данилу и Ваньку, которые уже практически заснули. Я перенес их в палатку и уложил на постель во внутреннем отделении, а сам вышел еще подышать свежим ночным воздухом и немного подумать.

Спустя некоторое время ко мне подошли трое гвардейцев забрать пустую посуду, и один из них, наклонившись, зашептал:

– Слушай, Белоголовый, мы посовещались и решили что теперь подчиняемся тебе. Только пусть принц утром объявит тебя главным в отряде. И еще, остерегайся Галла, он хотел быть спасителем принца, а теперь ты ему дорогу перешел. Так что… Он способен на что угодно, хотя и побаивается тебя…

Гвардейцы ушли, а я сидел и обдумывал сложившуюся ситуацию. Интересно, что предпримет Многоликий, увидев вместо своего, похоже, пропавшего сына Данилу. Кое-что в голову мне пришло, с тем я и отправился спать.

Проснулись мы рано утром от того, что по нам прошевствовал, ковыляя на трех лапах, Ванька. Причем он нарочно не обошел нас, а наступил сначала на меня, а затем и на Данилу, невзирая на его высокое звание принца. Как только кот нас разбудил, я сразу с тревогой поглядел на мальчика, ожидая его новых откровений по поводу нашего будущего. Но никаких предостережений или советов он не выдал, а просто лежал, жмурясь от утреннего солнца.

Гвардейцы уже поднялись, и когда мы выбрались из палатки, нам сразу подали легкий завтрак, а шестиликий Галл заявил, что надо быстрее пускаться в путь. Позавтракав, мы вскочили на коней, но прежде чем двигаться, Данила, которому я рассказал о том, что произошло ночью, коротко объявил:

– Господа гвардейцы, прошу с этого момента считать командиром нашего отряда Белоголового. Его распоряжения имеют силу приказа.

Против ожидания шестиликий Галл не стал оспаривать сказанного, словно уже ожидал чего-то в этом роде. Я оглядел отряд и скомандовал:

– Шестиликий Галл и еще двое отправляются вперед. Старший Галл. Они обеспечивают разведку и выбирают место для дневной стоянки. Двое – ты и ты… – я ткнул наугад в двоих всадников, – …следуют за основным отрядом сзади, но в пределах видимости. Старший – ты. – Я кивнул одному из выбранных. – Остальные сопровождают нас, старшим назначаешься ты… – Я кивнул сыну Навона.

– Как, кстати, тебя называть? – спросил я его, когда Галл и его люди отправились вперед, а выбранная пара – назад по дороге.

– Четырехликий Навт… – хмуро ответил он, внимательно оглядывая своих подчиненных.

Мы двинулись вперед, значительно прибавив в скорости по сравнению с прошлым днем, и я почувствовал, что отношение к нам среди гвардейцев изменилось – они стали значительно внимательнее и дружелюбнее.

Так без приключений, соблюдая установленный порядок и несколько отгородившись от шестиликого Галла, мы продвигались вперед по странно безлюдной дороге в течение почти трех суток. К концу третьих суток мы пересекли неглубокую речушку и оказались в небольшом светлом леске. Выезжая из этой маленькой рощи, которую мы пересекли за какие-нибудь полтора часа, наш отряд догнал остановившийся авангард, и шестиликий Галл торжественно и не без злорадства объявил, что мы почти приехали. Действительно, впереди, за последними деревьями и обширным лугом, отрезавшим лежавшее слева болото, виднелась высоченная одинокая скала совершенно черного гранита, мрачно посверкивающая в лучах заходящего солнца. Пока мы разглядывали конечную цель нашего путешествия, нас догнала арьергардная пара, и мы тронули лошадей.

Но прежде чем мы покинули опушку рощи, из густых кустов на дорогу вынырнули… Опин и Зопин. Гномы почему-то держали в руках свои секиры и сразу молча заняли место по обеим сторонам от нашей с Данилой лошади. Мы тронулись вперед, и одновременно с нашим появлением на лугу с вершины скалы снялась огромная птица в ярком рыжевато-желтом оперении с отливавшими изумрудом концами широких крыльев. Мы двигались через луг в сторону на глазах выраставшей Черной скалы, а необычная птица медленными кругами опускалась из темнеющих вечерней синевой небес к земле нам навстречу.

И на губах шестиликого Галла расцветала довольная улыбка.