— Командир, не убивайте? Он же не фриц. К тому же — доктор, а не солдат, хоть и ветеринар. А врачей теперь много понадобится.

— Связался черт с младенцем, — сплюнул Корнеев. — Один свечи бережет, второй — коновала жалеет. Таскать мы его с собой не можем, оставить — тоже. А если он очнется раньше времени и тревогу поднимет, когда ты еще в монастыре будешь?

— Да он в таком состоянии, что проспит до обеда. А проснется — ничего не вспомнит.

— Ладно… — недовольно проворчал Корнеев. — Придумаем что-нибудь.

— Да чего там думать, — усмехнулся Пивоваренко. — Прежде чем уходить, вольем в него еще одну дозу, тогда точно раньше времени не проснется.

— Спасибо…

— Эй, медицина, — окликнул его десантник. — Сам-то ты ничего не позабыл?

— Кажется, нет?

— Ну да. А хлебнуть на дорожку? Чтоб все путем и — для соответствующего запаха… — капитан протянул врачу фляжку.

— Вот, черт! — выругался Корнеев. — Даже я запамятовал. Спасибо, Олег.

— Спасибо, — поблагодарил Пивоваренко и Хохлов. Правда, не так искренне, поскольку он-то как раз и не позабыл об этом. И уже принял втихомолку. Для храбрости, так сказать. Но и от вторичного угощения отказываться не стал. Как сказал в шутку командир: он что — не русский?

— Ну все. Пошел я, парни. Пожелайте мне удачи, или как там у вас принято.

— Не пропадай…

— К черту… — уже не прислушиваясь к словам Корнеева, а потому невпопад ответил военврач. Повернулся, вышел на дорогу, и уже там, перейдя на немецкий язык, с пьяной путанностью и упрямством, довольно громко стал доказывать какой-то Ядвиге, что она сама во всем виновата, потому что…

В общем, эта тема, похоже, одинакова во всех странах и у всех народов.

«Ошибался Лев Николаевич, — совершенно не ко времени, но как-то само собой вспомнилось Корнееву начало „Анны Карениной“. — Это счастливы люди по-разному, а несостоявшиеся семьи все одинаковы. Как под копирку…»

Еще одну, на этот раз по-старчески согнутую фигуру, неуверенной шаркающей походкой бредущую по околице Дубовиц, первой заметила Лейла. Благо и луна как раз пробилась одним краешком сквозь вновь оккупировавшие небо облака. И что-то настолько знакомое почудилось в приближающемся человеке сержанту Мамедовой, что она позвала майора.

— Смотрите, товарищ командир, я не вполне уверена, но похоже — это Степаныч?..

В отличие от Лейлы, Корнеев слишком давно знал своего неизменного ординарца, чтоб не распознать ефрейтора с одного взгляда, в любом обличье, несмотря на все еще довольно густую предрассветную тьму.

Пристально оглядев местность, — не видит ли одинокого путника, кроме них, еще кто-нибудь, Корнеев приложил ладони к губам и подал Семеняку условный знак.

«Старик» чуть сбился с шага, но вскоре все так же неторопливо потопал дальше. И только отойдя достаточно далеко от крайних домов, он, буквально на полушаге, резко присел, почти исчезая из поля зрения, а потом — одним прыжком метнулся в сторону и пропал окончательно. Как растаял. Чтобы спустя полминуты вынырнуть рядом с разведчиками.

— Здравия желаю, товарищ…

— Здравствуй и ты, — Корнеев радушно обнял ординарца. — Ты почему здесь? Что-то произошло?! Наши все живы? Егеря?..

— Тьфу-тьфу-тьфу, слава богу. Целехонькие, командир, чего с нами случится… — устало присел на землю Семеняк. — Оказывается, трудное это дело — здоровому изображать хромого. Устал, аж ноги гудят и скрип какой-то в коленке образовался. А новости у меня серьезные, Николай. Важные новости.

— Тогда докладывай. Только постарайся уложиться в пятнадцать минут. Спешить надо.

— Хорошо, можно и кратко, — кивнул ефрейтор и бойко, на одном вдохе, отрапортовал: — Группой «Призрак-два» обнаружен секретный аэродром с готовым к взлету транспортным самолетом, — потом перевел дыхание и прибавил: — Все. А теперь, командир, ты сам решай: дальше докладывать подробно или второпях?

— Аэродром с транспортным самолетом? — задумался майор. — Где именно?

— Разверни карту, покажу.

— Показывай, — Корнеев открыл планшет и подождал, пока Степаныч не ткнет в карту местности пальцем. — Угу. Объект «Лесная сторожка». Двенадцать километров, — и забормотал под нос: — М-да, и что же это значит? Как сие укладывается в расчеты Стеклова? Мы думаем, что играем с фрицами в «поддавки», а они — значит, опять все переиначили и решили сыграть в шашки? Неприятно, но и не слишком. Как говаривают умные люди: «От перестановки сапог ноги не меняются!» Так, что у нас на часах?

Корнеев поднес к лицу светящийся циферблат.

— Угу… половина четвертого. Восход солнца наступит через два часа и восемнадцать минут. Вполне успеваем в обе стороны. Знать бы только, с какого конца за эту ниточку дергать. Да, торопиться пока некуда. Ну давай, Степаныч, убедил… Докладывай подробнее.

— К лесничеству мы вышли вместе с сумерками. По характерному запаху и иным признакам Колесников предположил, что расчищенная площадка перед сторожкой — не сенокос-огород, как предполагалось раньше, а полевой аэродром. Тогда Малышев, приказав группе ждать рассвета, отправил Кузьмича осмотреться. Вскоре старшина вернулся и доложил, что обнаружил неподалеку замаскированный самолет. Тот же Колесников, по описанию со слов Телегина, предположительно опознал Ю-52. Но самая важная деталь та, что в кабине самолета постоянно дежурит летчик.

— Дело ясное, что дело темное… — пробормотал Корнеев. — Дежурит, значит. У тебя все?

— В общих чертах.

— Теперь скажи, что по этому поводу думает Андрей. Не зря ж он погнал тебя ко мне?

— Капитан Малышев уверен, что немцы будут брать вашу группу сразу после выхода в эфир, — убрав из голоса любую фамильярность, как можно четче доложил Семеняк. — Не дожидаясь налета и подтверждения результатов бомбометания. Он думает, Коля…

— Ясно, спасибо. Андрей считает… — продолжил вместо Степаныча Корнеев, — что сырье уже погружено на машины, и как только мы радируем в штаб, фрицы немедля перевезут его в безопасное место, давая возможность нашей авиации отработать по пустому месту. Верно?

— Так точно, — подтвердил ефрейтор.

— А в данном, конкретном случае: доставят сырье на тайный аэродром, перегрузят в самолет и, как только краснозвездные бомбовозы улетят — закончат эвакуацию. И чтоб завершающая фаза операции прошла складно да гладко, немцы постараются уничтожить русских диверсантов, то есть — нас с вами, еще до подлета бомбардировщиков. Так?

— Слово в слово… — кивнул Степаныч.

— Молодец фриц, хитро придумал, — потер переносицу Корнеев. — В штабе, значит, будут уверены, что с этой адской начинкой для чертовой сверхбомбы покончено, а оберштурмбанфюрер тем временем обеспечит ее доставку прямо на производство. Чтоб еще больше народу уничтожить. И мешает всем этим изуверским планам всего-то одна небольшая деталь, — приманенная самим же подполковником Штейнглицем разведгруппа. По его представлению: надоедливая букашка, комарик. Прихлопнуть ладонью и вся недолга. А вот ху… — Корнеев поперхнулся готовым сорваться с языка бранным словом и бросил чуть виноватый взгляд в сторону младшего сержанта Мамедовой. — Кхе, кхе… — притворно прокашлялся майор, словно прочищая горло. — Хулиган ты, дядя.