всей моей жизнью, пытаясь осчастливить насильно. Но поверьте, Аркадий, насильно это еще никому не удавалось. Так что на ответную благодарность особо не рассчитывайте.

– Да я ни на что и не рассчитываю. Кстати, Ваше лояльное отношение для меня уже приятный сюрприз. Может, мы сядем и обговорим устраивающие нас обоих границы отношений? – он сделал приглашающий жест.

– Не возражаю, – Маргарита опустилась в кресло, с которого встала, а он сел в соседнее.

– Вы хотите получить развод?

– На данный момент мне он особо ни к чему, я уже привыкла, что меня считают Вашей женой, да и Екатерине в будущем он вряд ли на руку будет, однако возражать против него не стану.

– Мне он тем более ни к чему. Спросил, так как думал, что Вы никак не смиритесь со своим статусом.

– Смирилась. Даже в какой-то мере благодарна Вам, что дочь в браке родилась, меньше комплексов у девочки будет.

– Это радует, что Вы стали больше опираться на здравый смысл, а не на амбиции. В таком случае, возможно, Вы согласитесь, не только терпеть здесь мое присутствие, но и видеться за обедом и ужином? В дальнейшем Катюше это пошло бы на пользу, видеть, что родители мирно трапезничают вместе с ней, что-то обсуждают и дружески беседуют. Вас не особенно это затруднит?

– Да вообще не затруднит. К тому же, что мне будет мешать изредка, сославшись на головную боль или недомогание, поесть у себя в комнатах?

– Прекрасно. Вы меня несказанно радуете, Маргарита. Я счастлив, что нам удалось договориться. Кстати, если решите куда-то поехать и будут нужны деньги или помощь в оформлении Вашего путешествия, не стесняйтесь, я сделаю все, что в моих силах.

– Вы чрезвычайно любезны. Спасибо.

– Не стоит. Мы же семья, в конце-то концов, хоть Вы не особо к этому и стремились, – грустно усмехнулся он и поднялся. – По-моему, Вы хотели размяться в тренажерном зале. Так вот, не смею больше задерживать. Встретимся за ужином, а если что-то будет надо, скажите Георгу, он проводит Вас в мой кабинет.

– Вы, кстати, давно приехали? – поднимаясь с кресла вслед за ним, поинтересовалась она.

– Я был здесь практически все время, что и Вы, лишь иногда ненадолго отлучался по делам.

– И все молчали… – Маргарита неодобрительно покачала головой.

– У них не было выбора. Так что не судите их строго.

– Тогда, когда Шелли сказала, что оставила малышку с Пабло, дочь была у Вас?

– Да.

– Как выяснятся, Аркадий, Вы не самый лучший работодатель, раз вынуждаете персонал лгать и сознаваться в грехах, которые они не совершали.

– Зато щедрый. Так что не волнуйтесь, никто не внакладе.

– Понятно. Ладно, до встречи за ужином, – усмехнувшись и кивнув ему на прощанье, Маргарита вышла.

***

С этого момента её жизнь вошла в размеренное русло внешне идеальных семейных отношений.

Они вежливо здоровались с Аркадием, осведомляясь о здоровье друг друга, поддерживали непринужденную беседу за столом, а ближе к вечеру, перед тем как разойтись по своим комнатам, желали доброй ночи и приятных сновидений.

Перед каждым своим отъездом Аркадий ставил её в известность, насколько уезжает и куда, и периодически спрашивал, не надумала ли она куда-нибудь поехать, предлагая оформить любой туристический круиз. Маргарита неизменно благодарила, и отвечала, что с удовольствием обязательно поедет, но только не сейчас. На самом же деле даже мысли о возможном отъезде с виллы стали её пугать. Видя, как Аркадий все свободное время проводит с её дочерью, порой не отпуская ни на шаг и выполняя любой каприз, она опасалась, что воспользовавшись её отъездом он окончательно отберет у нее малышку. При этом саму её присутствие дочери неизменно утомляло и нервировало. Она боролась с этими чувствами, стараясь преодолевать внутреннее раздражение, но чаще всего безрезультатно, и спасалась тем, что минимизировала встречи с дочерью. Ощущая внутреннее противоречие между нежеланием отказываться от дочери и неспособностью её любить, она чувствовала себя сломленной, беспомощной и неспособной противостоять ничему, поэтому начала страшится любых перемен. Порой ей казалось, что она подобна загнанному в угол зверьку, нашедшему безопасную нишу, в которой теперь боится даже шевелиться.

Чтобы как-то заглушить это чувство она стала изматывать себя физическими упражнениями и тренировками так, что к вечеру сил у нее оставалось, чтобы только до кровати дойти. Подобные нагрузки, здоровый образ жизни, свежий воздух и многочисленные спа-процедуры не преминули сказаться, и выглядела она теперь настолько великолепно, что даже Марк, которого Аркадий оставил на вилле в качестве семейного психолога, вначале протестующий против таких интенсивных занятий был вынужден признать, что они пошли ей на пользу.

***

Дочь тем временем росла, и Аркадий баловал её все больше и больше. Теперь нередко было можно услышать его ласково-озабоченное: «Что еще хочет моя принцесса?» и звонкий голосок Катюши, требующий в ответ: «папочка, дай это» или «папочка, я хочу то».

Несмотря на внешнюю идиллию, Маргариту подобные отношения злили. Порой ей хотелось вмешаться и жестко запретить Аркадию так сильно баловать дочь. Ведь малышка не знала отказа ни в чем. Однако мысли о том, что она сама неспособна одарить дочь любовью, а теперь еще хочет лишить любви того, кто может её дать, сковывала язык, и Маргарита малодушно молчала, предпочитая сразу уйти, чтобы не было искушения вмешаться.

Марк видел, что внутренне она подобна натянутой струне, готовой порваться в любой момент, и неоднократно пытался вызвать её на откровенность. Но памятуя, что психиатр скрывал то, что Аркадий был на вилле в то время, когда она требовала встреч с ним, Маргарита теперь не откровенничала с ним и отделывалась ничего незначащими фразами, а так же уверениями, что она полностью счастлива и у нее нет ни одной причины хоть чем-то быть недовольной.

Так все продолжалось достаточно долгое время, превратившееся для Маргариты в чреду одинаковых и ничем непримечательных дней.

А потом на вилле появилась новая гувернантка дочери. Звали её Софи. Молодая с великолепной фигурой и чем-то даже похожая на саму Маргариту.

Глядя на Софи, Маргарита вспоминала собственное отражение в зеркале пятнадцатилетней давности. А по тем лукаво-манящим взглядам, которыми Софи в избытке одаривала Аркадия, Маргарита поняла, что исполняет та не только обязанности гувернантки, и в ней постепенно начал накапливаться гнев, основанный на неприятии подобной ситуации. Она стала более тщательно следить за отношением гувернантки к дочери, но в этом аспекте поведение Софи было безукоризненным. Стремясь заслужить расположение Аркадия, и видя, как он трепетно относится к дочери, та старалась быть с девочкой и терпеливой, и заботливой, и