В этом проекте дело шло об операции, над которой во время войны думал, вероятно, каждый из штаб-офицеров ген. штаба, рассматривая карту Итальянского театра войны. Она была очень заманчива.

Со специальной австро-венгерской точки зрения светлая сторона пересиливала темную. Лишенная забот о других фронтах, двуединая монархия все свои силы могла сосредоточить против Италии. В ней она видела своего единственного врага. От нее Австрии предстояло отвоевать выгоды, которые лежали вне круга интересов великого союзника на севере. Полученную добычу не приходилось делить ни с кем. Общее руководство войной, однако, представляло себе дело иначе. Применение еще девяти новых немецких дивизий в боевых линиях Галиции доставило бы дальнейшую возможность врагам на западе усовершенствовать и усилить свое оборудование и вновь привело бы немецкий фронт к полному застою. Конца такого состояния нельзя было предвидеть. Это состояние нельзя было растягивать на неопределенное время по отношению к войскам Западного фронта, которые теперь изо дня в день неустанно в нем пребывали и тяжело от него страдали. Их верность, достойная удивления, поддержанная со стороны начальников всеми возможными средствами, еще нигде не обнаружила колебаний. Но непозволительно было подвергать ее новым испытаниям, особенно, когда речь шла о применении сил для того предприятия, шансы которого при серьезном взвешивании обстоятельств, особенно, если оно проводилось исключительно австро-венгерскими силами, казалось, не могли быть солидными. После операции в Галиции и Сербии нельзя уже было доверить одним союзникам ведение столь большой операции. Конечно, было бы возможно требуемые девять германских дивизий заставить участвовать и проектируемом наступлении на тирольской границе вместо того, чтобы, согласно предложения австрийского главного командования, направить их в Галицию. Этим путем в значительной мере было бы обеспечено достижение крупного успеха. Но такой успех не был бы достаточен для оправдания пролития немецкой крови. Им был бы только такой, который завершил бы войну против Италии. А то обстоятельство, что итальянцы отнесут свои теперешние окопы, расположенные на склонах Альп или Карста от Гардского озера к устью По или еще далее назад, для общего хода войны не имело особого значения. Ибо было очевидно, что никакие самые тяжелые удары на крайнем северо-восточном углу не могут заставить Рим прекратить войну. Он не мог прекратить ее против воли других держав Антанты, от которых он вполне зависел в деле снабжения золотом, углем и жизненными припасами. А раз Италия не прекращала борьбы, то тем самым никакие силы Центральных держав не освобождались для Французского фронта, и это тем менее, чем далее с идеальных позиций на склонах восточных Альп и Карста – идеальных для обороны против превосходных сил – пришлось бы спуститься на открытую равнину. Наконец, продолжение наступления в район западных Альп, удаленный более чем на 500 километров, слишком превосходило ресурсы Центральных держав, а между тем только здесь это наступление могло доставить западным державам серьезные неудобства.

Эти взгляды начальник Генерального штаба изложил австрийскому главному командованию в следующей телеграмме от 10 декабря 1915 г.:

«Так как Ваше Превосходительство во вчерашнем разговоре подняли вопрос, которым я часто занимался,[174]то уже сегодня я могу обстоятельно изложить по этому поводу свой взгляд.

Но прежде, чем я сделаю это, я хотел бы исправить одну ошибку, которая, казалось мне, вытекала из вашего изложения.

Так как Ваше Превосходительство во вчерашнем разговоре подняли вопрос об Италии, я не знаю, на чем основывается этот взгляд.[175]Как известно, немецкие части с первого дня участвовали в крайне полезной для Австро-Венгрии войне против Италии, о чем и в Риме также до точности известно. Германии лишь отказалась объявить Италии войну со своей стороны. Основания для этого били углубленно рассмотрены раньше и со всех сторон признаны основательными. И теперь Германия ни минуты не задумается принять участие в каждой операции против Италии, если это позволят ее средства, считаясь с тем обстоятельством, что она (Германия) несет на себе всю тяжесть войны против Польши, Франции, Англии и в полной мере главную тяжесть против России и Сербии, и если указанное участие будет выгодным. На последний вопрос ответят нижеследующие соображения.

Ваше Превосходительство намечаете удар из района Триента на фронте около 50 километров шириной, приблизительно, против линии Скио-Фельтре и дальше за нее, для чего должны быть привлечены восемь – девять австро-венгерских дивизий, замененных на Галицийском фронте немецкими.

Несомненно, что подобная операция, если бы она удалась, была бы весьма действенна. Но по моему богатому опыту для проведения операции, как базирующейся на единственную железную дорогу и потому ни стратегически, ни тактически не могущей последовать внезапно, понадобится добрых двадцать пять дивизий. А так как Ваше Превосходительство должны быть в состоянии такую массу, включая и названные галицийские дивизии, сосредоточить с Итальянского фронта к месту прорыва, то в возможности этого я тем более сомневаюсь, что по условиям местности в районе прорыва, при теперешнем времени года и при сильных укреплениях итальянцев придется иметь в виду только те войсковые части, которые особенно пригодны для наступательных операций. Возможно ли будет при этом подвезти нужную тяжелую артиллерию, какую мы при прорывах исчисляем в количество, по крайней мере, одной батареи на 100 метров фронта, и необходимое значительное количество снарядов, об этом я не осведомлен.

А если нельзя будет сосредоточить столь сильную ударную группу с необходимой артиллерией, если нельзя будет обеспечить длительный и обильный подвоз, то от подобной операции с чисто военной точки зрения следует отсоветовать самим настоятельным образом. Она, по очень серьезному опыту Карпатской, а также и Мазурской операции в январе-феврале с. г., не имела бы никаких шансов на решительный успех и только два несомненных результата. Она пробила бы в ресурсах запаса австро-венгерской армии огромную, может быть, роковую брешь. С другой стороны, по отдаче еще новых девяти дивизий на специально Австро-венгерский фронт она привела бы немецкие фронты в состояние полного оцепенения. Длительно это можно было бы допустить лишь в том случае, если бы от операции можно было ожидать решительного исхода для войны. Ваше Превосходительство считаете возможным ожидать этого.[176]Я, к сожалению, не могу разделить вашего мнения. Если бы даже удар удался, он не поразит Италию смертельно. Рим, потому только, что его войска на крайнем северо-востоке страны понесут, допустим и тяжелое, поражение, конечно, тем самым не будет принужден к заключению мира. И против воли Антанты, от которой в полной мере зависит обеспечение страны золотом, жизненными припасами и углем, Рим несомненно мира не заключит. Чтобы он угрозами мог оказаться вынужденным отколоться от них или мог бы описанием своего бедственного положения произвести на Англию и Россию какое-либо влияние, этому я не верю. Наоборот, я считаю очень вероятным, что оба эти представителя Антанты в худшем случае были бы и не особенно глубоко огорчены, видя уход из общего дела столь мало полезного и столь много требующего компаньона. Рабом их Рим, во всяком случае, остался бы.