Одной из серьезнейших проблем для японской пехоты являлась борьба с танками. Состоявшие на вооружении противотанковые средства были малоэффективны и не справлялись с бронетанковой техникой союзников и тем более с лучшими в мире советскими машинами.

Слабость противотанкового вооружения, по мысли японского командования, с лихвой должна была компенсироваться силой духа солдата, его готовностью к самопожертвованию. Проблема уничтожения танков противника преследовала японцев еще задолго до развязывания широкомасштабной войны на Тихом океане. И она была решена в чисто самурайском духе.

Хорошо иллюстрирует японскую тактику борьбы с танками опыт сражения на Халхин-Голе. 3 июля 1939 года при контрударе в районе горы Боин-Цаган 11-я танковая бригада М. П. Яковлева потеряла больше половины из 150 машин, участвовавших в атаке. Но это были потери от огня японской артиллерии.

Позже, 20–31 августа, когда советско-монгольские войска перешли в наступление и окружили основные силы 6-й японской армии, основная тяжесть борьбы с танками легла на плечи пехоты, так как японцы к этому времени уже потеряли значительную часть своих противотанковых средств. В этом ожесточенном сражении бросающийся прямо под танк смертник с бамбуковым шестом был массовым явлением. Сегодня, вероятно, невозможно установить их число и оценить нанесенный ими ущерб. Остался запечатленным лишь образ такого солдата-самоубийцы в художественной литературе[41].

В каждой роте японцы создали команды истребителей танков. На вооружении у них были бутылки с зажигательной смесью, связки ручных гранат и длинные бамбуковые шесты с прикрепленными к ним минами. Входившие в команды истребителей танков солдаты считались смертниками, хотя имели теоретические шансы уцелеть. Они располагались в одиночных узких окопчиках на расстоянии 150–200 метров перед узлами сопротивления. При подходе неприятельских танков они пытались шестами подтащить под них мины. Но длина бамбуковых шестов составляла 2–3 метра, и если танк шел не на окоп, то смертники бросались ему наперерез. Часто они пропускали танки, а затем сзади бросали в них бутылки.

Позже, в ходе войны на Тихом океане — в Бирме, на Филиппинах, Окинаве и других островах — для уничтожения танков японцы разработали усовершенствованный вариант мины на шесте. Это оружие представляло собой мину конусообразной формы с кумулятивной выемкой и тремя килограммами взрывчатого вещества. Спереди мина снабжалась несколькими штырями, а сзади — втулкой, в которую вставлялся полутораметровый бамбуковый шест. При ударе штырями по взрываемому объекту шест соскакивал с зажима, двигался внутри втулки вперед и ударял по бойку. Мина детонировала, прожигая даже достаточно толстую броню. Понятно, что солдат с таким оружием был обречен.

Вместе с тем для борьбы с танками японцы применяли и традиционное оружие — противотанковые гранаты, подрывные заряды, гранаты с зажигательной смесью. Последние представляли собой по сути те же бутылки с горючей смесью, но в металлическом корпусе[42].

Во время Маньчжурской операции 1945 года советские войска впервые столкнулись с действиями японских смертников — истребителей танков, специально для этого обученных и организованных.

Готовясь к войне с СССР, Квантунская армия сформировала специальную бригаду самоубийц. Четыре тысячи ее солдат были обучены бросаться под танки, жертвуя собой, взрывать мосты вместе с неприятельскими танками и т. д.

Отряды смертников формировались штабами всех дивизий и полков. Каждый батальон и рота организовывали свои группы самоубийц. Главная и основная их задача заключалась в уничтожении танков противника.

Типичным способом борьбы с танками была засада. Сильно пересеченная лесисто-болотистая местность как нельзя лучше подходила для засад как отдельных солдат-смертников, так и целых подразделений. К тому же необходимо признать удивительную способность японских солдат тщательно маскироваться и не обнаруживать своего присутствия даже в нескольких метрах от противника. Отмечено несколько случаев, когда ремонтировавшие свою машину танкисты случайно находили рядом с танком узкую щель с японским солдатом. С двухпудовым зарядом взрывчатки, привязанным к спине и груди, он мог просидеть сутки и более, выжидая подходящий момент, чтобы действовать наверняка. Редко удавалось захватить в плен обнаруженного смертника: они немедленно подрывали себя зарядами.

Другой способ остановить советские танки заключался в использовании "живых мин". В мемуарной литературе часто описывается бой под станцией Мадаоши (на подступах к Муданьцзяну). Обвязавшись сумками с толом, с гранатами и минами, двести смертников образовали живое, подвижное противотанковое минное поле. Заросли густого гаоляна позволяли им скрытно подкрадываться к советским танкам и взрывать их.

Минно-взрывные заграждения, приводившиеся в действие смертниками, активно применялись 13 и 14 августа на муданьцзянском направлении, где в эти и два последующих дня развернулись самые ожесточенные бои. Этому способствовало то обстоятельство, что в городе Нингута (под Муданьцзяном) дислоцировалась 1-я мотомеханизированная бригада смертников, насчитывавшая пять тысяч солдат и офицеров. Генерал армии А. Ф. Белобородов в своих мемуарах "Прорыв на Харбин" вспоминает одно из сражений этих дней: "…Из придорожных кюветов, из замаскированных "лисьих нор", выбирались солдаты в зеленоватых френчах и, сгибаясь под тяжестью навьюченных на них мин и взрывчатки, бежали к танкам. Десантники били по ним в упор из автоматов, бросали гранаты. Смертников косили очереди танковых пулеметов. Мгновенно долина покрылась сотнями трупов, но из нор и узких щелей, из-за бугров появлялись все новые смертники и кидались под танки. Японская артиллерия и пулеметы вели огонь, не обращая внимания на то, что пули и осколки одинаково поражали и чужих, и своих…". Японцы таким образом подбили и сожгли около десятка советских танков, но 1-я мотомеханизированная бригада смертников была почти полностью уничтожена.

В ходе Маньчжурской операции зафиксированы случаи, когда советские танки подвергались атакам японских самолетов, стремившихся уничтожить их воздушным тараном. Так, в течение 12 и 13 августа на колонну 5-го гвардейского танкового корпуса совершили налеты S4 вражеских самолетов. Камикадзе пикировали на отдельные танки, однако ущерба не причинили: 2 самолета были сбиты зенитчиками, 3 — истребителями. Остальные 9 летчиков-смертников врезались в землю, не сумев поразить боевые машины.

Японское командование активно использовало смертников для проведения диверсий и провокаций в тылу наступавших советских войск. Группы смертников совершали диверсионные акты на железных дорогах, предпринимали нападения на советские военные комендатуры. Такие отряды беспощадно уничтожались. В освобожденных Советской Армией районах Китая и Кореи ликвидация мелких групп смертников продолжалась и в сентябре 1945 года, уже после официальной капитуляции Японии 2 сентября. Вероятно, последняя атака крупных сил самоубийц произошла 5 сентября в китайском городе Пиняньчжэнь. Отражая ее, советские бойцы уничтожили около полутора сотен смертников со взрывными зарядами, которые пытались атаковать комендатуру.