от желания раскричаться и потребовать вернуть мою вещь! Не знаю, как сдержалась.

Я захлебываюсь в непонимании происходящего. Кто мне врет? Кто надо мной издевается? Какая роль мне отведена? И как мне вообще выплыть?

Запаса хоть какого-то оптимизма на сей раз во мне хватает на сорок минут работы. Дальше я снова выхожу в туалет и нервно кручу в руках телефон.

Мне хочется одного: найти конверт. И чтобы он не попал к Смолину. Набираю Елизавету. Если она скинет — психану. Но подруга, к счастью, берет.

Без приветствия стонет:

— Ма-а-а-ась, я умира-а-а-аю! Мне и так хуево, а ты меня будишь!

А мне как хуево, Лиза. Ты бы только знала.

— Я хочу поговорить, Лиз. Сегодня. Давай где-то встретимся или я приеду.

Мне надо посмотреть ей в глаза и все понять. Но обычно всегда радая меня видеть Лиза сегодня почему-то медлит. В трубке тишина. В моих ушах назойливый писк.

— Ма-а-а-а-ась, ну давай хотя бы завтра, — Лиза инфантильно хнычет и просит. А я на нее сильнее злюсь.

Нет, блять, Лиза. Не давай. Давай ты вернешь мне конверт, заверив, что отцу его еще не давала.

— Я подъеду. Это очень важно, Лиза.

Чуть ли не впервые включаю с ней требовательный тон. И реакцию получаю моментальную.

Возможно, Лиза искренне считает, что у нее требовать ничего нельзя. Возможно, использует это как повод слиться, но вместо того, чтобы обрадоваться, бросает раздраженное:

— Сегодня мне очень важно пить воду и добегать до унитаза, Юля. Все остальное подождет. И вообще… Бросай свои судейские замашки. Бесит.

Подруга скидывает, телефон тяжелеет в руке.

Я опускаю его на колени и поражено смотрю.

Сомнений в том, кто взял конверт, становится все меньше и меньше. Паника накатывает с новой силой.

Я весь прошлый вечер ждала реакции на сторис от Спорттоваров, но вот сегодня читаю на вспыхнувшем экране вопрос: «Почему удалила?» и ничего не чувствую.

Он пьет кофе в своем кабинете и от нехуй делать зашел в Инстаграм. Увидел черный прямоугольник вместо удаленной истории и решил спросить.

Все именно так происходит, Юля. С тобой у него — забава под настроение.

У тебя с ним — фейерверк чувств, ни одно из которых ты не вывозишь. Угадай, чем все закончится малыш?

Мямлю себе под нос:

— Уже неактуально, ваша честь. Поверьте. — И снова ныряю с головой в панику.

Глава 29

Юля

Моя подростковая любовь все больше становится похожей на зрелую ненависть.

Особенно сильно вот сейчас.

Я бегу под дождем, держа зонт в большей степени над чехлом с мужских костюмом, чем над собственной головой. Перепрыгиваю лужу, мокрыми пальцами раз за разом пытаюсь разблокировать мобильный, чтобы свериться с маршрутом, но ни черта не получается.

В итоге торможу, вытираю мокрый экран мокрым же платьем и часто дыша смотрю на карту под звуки проезжающих мимо по лужам машин и ударов капель по зонту.

От попытки понять, куда мне дальше, отвлекает мелькнувшее в шторке уведомление. Поднимаю на него взгляд, читаю и хочу убивать. Не написавшего. Тарнавского.

Владик пишет: «Юль, ты будешь ржать, но на меня только что пообещали вызвать ментов)))», а мне совсем не хочется ржать. Мне не расплакаться бы…

«Ты там скоро, сестра?»

Владик спрашивает, а что ответить — я не знаю.

Сегодня суббота. Мой законный выходной. Два часа назад прибыл поезд Владика. Мой любимый старший брат всю ночь ехал в тамбуре, потому что в его купе собрался целый цыганский табор, а я не то, что встретить его не смогла, даже просто домой пустить, чтобы принял душ и лег отдохнуть.

Моему многоуважаемому начальнику присралось поручить мне забрать костюм из какой-то до чертиков дорогой химчистки в центре города.

Получив утром сообщение от бойцовской собаки — я даже не поверила. Подумала, мне мерещится. Сказывается недосып и постоянные мысли о нем. Несколько раз перечитала. Сначала по привычке испытала стыд и желание хотя бы так искупить вину с конвертом (о которой Тарнавскому только предстоит узнать), потом вспомнила, что именно сегодня не могу. Попыталась деликатно извиниться и отказать. В ответ получила…

Да просто жесть.

«Сделай так, чтобы получилось, Юля. Это часть твоей работы».

Вроде бы что тут такого, да? Сама виновата, но все равно меня как в дерьме скупали. Только и ослушаться наглости не хватило.

Ругаюсь про себя, а потом набираю брата и стараюсь звучать бодро:

— Может ты в кафе пока посидишь, Владь? Я освобожусь и подъеду. У вас там тоже дождь?

— Да, как из ведра. Я у подъезда стоял, придурошная какая-то приебалась. У тебя нормальных соседей вообще нет?

Стону про себя.

К сожалению, я никого не знаю. Даже ключ некому было оставить. Правда я-то думала справлюсь с поручением Тарнавского быстро. А в реальности только сорок минут ждала открытия химчистки, потом еще столько же — пока костюм Тарнавскому упакуют. Понятия не имела, что отвечать на дебильные вопросы, которые задавать нужно не мне. Я-то откуда знаю, почему господин Тарнавский решил забрать без осмотра?

Я вообще о нем с каждым днем хочу знать все меньше.

— Владик, сядь в кафе. Подожди меня, пожалуйста. Я… Недолго, — обещаю, хотя вообще уже не знаю, когда буду дома, и скидываю.

Мне осталось просто занести костюм на указанный Тарнавским адрес (подозреваю, это его квартира), но сколько времени на это закладывать — известно только Богу.

Снова смотрю на карту, определяюсь с направлением. Прячу мокрый телефон в карман. Убираю за ухо влажную прядь волос. Стараюсь не обращать внимание на то, что ноги мокрые.

Просто сделать и забыть.

Сделать и забыть.

Перебегаю через дорогу и держу курс на красивые высотки, которые очень выделяются на фоне низкой окружающей их застройки.

Конверт я так и не нашла. Что в ресторане, где мы с Лизой ужинали, что в баре, где потом пили, меня послали. Конфиденциальность клиентов для бизнеса всегда выше, чем невнятный лепет девчушки, которая даже толком объяснить не может, что именно пропало из ее сумки.

Будь я наглее и безрассуднее, может быть ткнула в нос своей корочкой. Но только кто сказал, что корочка помощницы судьи способна решить хотя бы какую-то проблему? С моим счастьем — скорее создать.

Лиза мне не пишет и не звонит. Я ей тоже. Возможно, теперь уже она решила, что я провинилась и должна извиниться. А может быть цель нашей дружбы достигнута — конверт у ее отца.

Только дело в том, что он-то на связь со