оказался заперт в своём теле, способный лишь очень опосредованно влиять на божественный фантом, семена сиятельного образа которого посеял в человеческих сердцах.

Где же он совершил ошибку?

Я задумался над этим, а затем медленно спросил:

— Что именно ты спросил у меня, Распрей?

Он замолчал на мгновения, затем посмотрел на меня и ответил:

— Как… стать… богом.

Богом… Ах вот почему!

И тут мне стало ясно.

Чего именно хотел Фантазмагорикус?

«Только кошмар может одолеть кошмар…»

Он знал про Них и хотел сделаться одним из Них.

В свою очередь Распрей хотел стал обыкновенным божеством — Золотые крылья исполнили его просьбу. Они поведали ему про ритуал Апофеоза, но не стали говорить самое главное — утаили, по его просьбе, последний шаг между богом и Кошмаром…

Какой?

Не знаю.

И всё же я уверен, что моя теория верна.

Я медленно кивнул и снова посмотрел на Распрея. Красное сияние в его глазах несколько поблекло, словно их накрыл тонкий слой сероватой пыли, который постепенно становился всё плотнее и плотнее, застилая последние крупицы его воли.

Всего на долю секунду, но мне стало жаль Божественного императора. Мне вспомнился мальчишка, который в одиночку, босиком, прошёл в пещеру дракона и спросил его: как стать богом?

Бойся своих желаний — Распрей познал это на собственной шкуре. И всё же он своё желание исполнил.

Я помолчал некоторое время и спросил его:

— Чего ты хочешь?

— По… то… ропись… — прохрипел Распрей.

Я кивнул, приблизился к нему и открыл свою пасть. В последнюю секунду у меня перед глазами мелькнул образ: девочка с глазами, похожими на бурю. Я остановился и спросил Распрея:

— Почему ты не убил свою дочь?

Последний с трудом приподнял свои красные глаза… И вдруг лёгкий холодок пронзил моё сердце, когда через плотную серую дымку я заметил в них удивление и рассеянность:

— У меня… — зазвучал голос из чёрной раны, которая заменяла ему рот. — Никогда… не было… дочерей…

49. после

— У меня… — зазвучал голос из чёрной раны, которая заменяла ему рот. — Никогда… не было… дочерей…

Не было…

Если бы мои чешуйчатые губы были способны изогнуться, они были сейчас приняли выражение горькой улыбки.

Больше вопросов не было. Я разинул пасть и раскусил Распрея на две половины. В ту же секунду в туманное море внутри моего сознания упали последние, особенно густые капли серой субстанции.

Я подождал некоторое время, чтобы они растворились, затем открыл глаза и прошептал:

— «Амонус гранде».

В разбитом, засыпанном обломками зале появился гоблин.

У меня было много дел, — божественных дел, — но сперва следовало кое-что проверить…

Я превратился в гоблина, забрался по туннелю, через которые впервые попал в тайную комнату, и возле которого теперь зияла огромная дыра, немного напоминающая своими очертаниями дракона, и вышел в коридор. Затем, припоминая дорогу, направился на лестницу.

Дверь в комнату принцессы оказалась закрыты. Я постучал — тишина. Тогда я вымахал в огра, отломал дверь с той лёгкостью, с которой обыкновенно ломают печенья, снова уменьшился, прошёл в помещение…

И оторопел.

Высокое окно, кровать с балдахином… И больше ничего. Девочка исчезла. Вместе с ней пропали все игрушки, включая чучело собаки.

Я пощупал стены — на моих пальцах остался густой слой серой пыли.

Тогда я снова попытался припомнить ребёнка, вспомнил её глаза цвета бури и почувствовал, как по спине у меня пробегают острые ледяные пальцы.

Я помотал головой и вышел в коридор.

Когда я вернулся в тайную комнату, Золотые крылья смиренно сидели на месте. Они находились в «режиме ожидания». Я облачился в своё чешуйчатое тело, взмахнул крыльями и полетел в сторону храма на вершине горы, по которой в это самое время сползали первые лучи восходящего солнца…

После этого была… грубо говоря рутина.

Через некоторое время на каменную платформу, на которой много лет назад мы общались с Пирайей, и которую теперь постигла страшная разруха, — не осталось ни одной целёхонькой колонны, — заявилась процессия из дюжины мужчин и женщин в белых робах, которую возглавлял лысый белобородый старик. Все они опустились на колени, после чего старец стал рассказывать, что после великого разорения, которому подвергся храм Золотых Крыльев во время бесчинства Распрея, именно он увёл самых верных последователей в подполье и теперь считается среди них Верховным жрецом — пятым по счёту после Великой жрицы Пирайи.

Услышав данную нумерацию, я невольно задумался о том, сколько же лет прошло с момента смерти Пирай? Задумался и сразу помотал головой. Неважно. Думать о прошлом не имеет смысла. Сейчас следует сосредоточиться о том, что будет дальше.

Первый жрец, сверкая глазами, заявил, что прямо сейчас верные последователи Золотых крыльев патрулировали улицы, выискивали и уничтожали наиболее преданных почитателей Божественного императора Распрея. Лишённые своего господина, они были похожи на сухие осенние листья, которых, как бы не метались они на ветру, всё равно ждёт неминуемое гниение.

— Через пару дней мы закончим, ваше мудрейшее божественное величество… Чтобы выкорчевать корни потребуется несколько больше времени, но мы справимся… Мы знаем, где искать…

Я кивнул, посмотрел в глаза собравшихся, которые сияли благоговением с некоторыми нотками бурной, отчаянной ярости и мысленно вздохнул.

Распрей был чрезвычайно жестоким властелином. За время его правления истинные почитали Золотых крыльев понесли немалые лишения; некоторые из них потеряли родных и близких. Теперь же для них (нас) настал час триумфа и расплаты. Я был уверен, что, стоит мне хорошенько прислушаться, и мой чуткий слух выловит крики, рёв и хруст костей, которые доносились со стороны города.

— Не трогайте детей, — сказала я спокойным голосом.

— Разумеется, ваше мудрейшее божественное величество… Дети — неотёсанная руда. Мы сделаем из них прекрасных почитателей вашей божественной персоны…

После этого мы обсудили положение дел в других регионах великой империи. Верховный жрец заметил, что некоторые иностранные лорды, — иностранцами называли всех правителей, которые, хотя и принесли Распрею вассальную клятву, не принадлежали к местному дворянству древнего царства Парнас, — в спешном порядке покидают пределы города; другие, менее дерзкие, прямо сейчас стоят перед воротами храма и просят аудиенции.

Представить себе намерения что первых, что вторых было несложно. Тиран погиб, и теперь они хотели вернуть себе независимость. Некоторые — своими собственными силами. Другие намеревались вымолить её у новоявленного божества. Нужно было что-нибудь сделать… Но что?

Я задумался.

С одной стороны Распрей действительно был тираном и завоевателем.

С другой, цельное государство было сильнее, нежели плеяда раздробленных и воюющих друг с другом царств. Меж тем над миром всё ещё назревала буря в лице Белого