Правда, отец его считался всего-навсего самоучкой, не получившим надлежащего систематического образования. Однако он, отец Листера, отличался замечательными природными дарованиями, прекрасно владел латынью, французским и немецким языками, следовательно, – самостоятельно взобрался на вершины современной ему образованности.

Особенно интересовали его естественные науки. Он совершил даже капитальные открытия в области оптики, о которых делал сообщения в Британском Королевском Обществе и которые в немалой степени способствовали дальнейшему усовершенствованию тогдашних микроскопов.

Конечно, все перечисленное нами, так или иначе, будоражило ум и чувства юного Джозефа Листера. Достаточно сказать, что с микроскопом он был «на ты» уже с самого раннего детства. То есть, – ему уже достаточно хорошо был известен загадочный мир микробов. В результате всего упомянутого у мальчика развилась природная, быть может, даже какая – то наследственная склонность к естественным наукам, и когда наступило время выбора будущей профессии – проблем для него не существовало ни малейших: он решил стать врачом, ради чего поступил в Лондонский университет, который благополучно окончил в 1852 году.

Три года спустя, в двадцативосьмилетнем возрасте, Джозеф Листер стал членом Королевской коллегии хирургов, то есть, – вышел на достаточно широкий путь в медицине, который и привел его к выдающемуся успеху.

Надо сразу отметить, что совершенствовать свои знания суждено ему было вовсе не в Лондоне, но в далеком от лондонских туманов городе Эдинбурге, столице Шотландии, где функционировал крупнейший на ту пору госпиталь и где для него, как для хирурга, открывались самые широкие возможности.

Там ему предстояло поработать под руководством замечательного профессора Джеймса Сайма, с которым, кстати, он вскоре и породнился, став в 1854 году профессорским зятем, женившись на его дочери по имени Агнес.

Подобного рода факты немало значили в те времена, впрочем, как – и впоследствии.

Дальнейшая судьба Джозефа Листера оказалась также прочно связанной с университетскими кафедрами. Сначала он стал профессором университета в Глазго (1860), затем в Эдинбурге (1861), и, наконец, – в самом Лондоне (1877). А еще он был избран Президентом Королевской коллегии хирургов.

Почести и награды, надо сказать, к закату жизни посыпались на него, как из Зевсова рога изобилия. А все это, главным образом, объясняется тем, что он сумел обобщить достижения, догадки и замыслы всех своих предшественников, так что даже удосужился у потомков своего главного титула: он стал основателем метода антисептики!

Началось же его восхождение с того, что в 1866 году, находясь еще в Глазго и будучи воодушевленным открытиями Пастера, доказывавшего, будто нагноение в трудно заживающих ранах вызывается вовсе не кислородом, но мельчайшими организмами, невидимыми человеческому глазу, Листер принялся усиленно размышлять, каким же именно образом можно устранить это злокозненное явление. Откровенно говоря, весь этот процесс он тогда знал еще в самых общих чертах, какие-то микроорганизмы, микробы, невидимые глазом…

Надоумил его приятель Андерсен, тоже врач. Для борьбы с невидимыми микроорганизмами Андерсен предложил попробовать карболовую кислоту, которая на ту пору была уже апробирована в качестве обеззараживающего средства по отношению к сточным водам.

Листер, после некоторых колебаний, все же рискнул. Учитывая, как трудно заживают раны в местах осложненных и сложных переломов, он сосредоточил свое внимание именно на указанных областях. Раневую поверхность Листер покрывал слоями ваты, насквозь пропитанными раствором карболовой кислоты.

Результаты сразу же показались довольно обнадеживающими. На раневой поверхности очень скоро образовывалась довольно плотная корка, правда, густо кровавого цвета, поскольку она состояла, главным образом, из элементов крови. Зато рана под этой коркой заживала куда быстрее и куда надежней.

В дальнейшем Листер всячески видоизменял повязку, добавляя к карболовой кислоте всевозможные вспомогательные, смягчающие компоненты, которые подсушивали кожу и слизистые, не вызывая и не допуская раздражения.

Чем дальше в лес – тем больше дров. Сфера применения карболовой кислоты расширялась довольно быстро, концентрация ее, следовательно, – и степень насыщенности, варьировалась тоже по-разному. В конце концов, Листер остановился на пятипроцентном растворе.

Еще год спустя, он начал распылять этот раствор в стенах операционной, добиваясь как можно большего эффекта по части уничтожения болезнетворного начала в окружающей среде.

Нововведения Листера открывали перед медициной очень широкие горизонты. Вооружившись разработанной им методикой, не опасаясь больше неожиданных осложнений, – хирурги бросились делать операции на жизненно важных внутренних органах. Осмеливались даже приступать к таким жизненно важным органам, к которым они, незадолго до этого, никак не отваживались даже прикасаться ножом. Теперь же смело рассекали грудную клетку, вскрывали брюшную полость, со скальпелем в руках забирались даже в черепную коробку. Острая сталь без особого нажима руки врезалась в почки, в печень, селезенку, располосовывала на части самые неповоротливые суставы.

Наступала эра какой-то тотальной антисептики.

* * *

Об успехах Листера первым сообщил журнал «Ланцет» (1868), в своем мартовско-майском номере, и Листер, после этой журнальной публикации, навсегда вошел в историю медицины уже в звании гордо заявленного нами «отца антисептики».

Он стал основателем нового направления, определение которого в «Энциклопедическом словаре медицинских терминов», изданного под редакцией академика Валентина Ивановича Покровского, звучит теперь как «комплекс мероприятий, направленных на уничтожение микроорганизмов в ране, в других патологических образованиях или организме в целом».

Из этого определения невозможно что-либо выбросить. От него нельзя и чего-либо отнять.

Добавим, зато, следующее.

Медицинская наука во второй половине XIX века была уже качественно иной, нежели во все предыдущие эпохи. Еще при жизни Листера карболовую кислоту с успехом потеснила ее ближайшая родственница, салициловая кислота, впервые полученная из ивовой коры (отсюда и ее довольно странноватое для русского уха название: salyx, salicis, что по-латыни означает «ива», а ˝υλη – по-древнегречески – просто дерево). Салициловая кислота оказалась более подходящей для человеческого организма, чем карболовая, к тому же она была получена последней путем наиболее удачных химических реакций.

* * *

При жизни Листера заявила о себе и родная сестра антисептики, так называемая асептика, которая, можно сказать, родилась в германских операционных. Ее крестным отцом по праву считается замечательный берлинский хирург Эрнст Бергман, оставивший нам в наследство придуманные им хирургические инструменты (так называемый нож Бергмана, его же авторства очень удобное в обращении долото). Он же разработал и методику сложнейших операций (оперативный доступ к почке и мочеточнику, иссечение оболочки яичка).