Что касается Оливера и его отношений с Авой… Эти двое то встречаются, то расстаются. Подробностей я не знаю, и предпочитаю не вмешиваться, потому что это не моя история – их.

– Сегодня Ронни впервые со мной заговорил, – произносит сидящая рядом со мной за столом мисс Лейн. – Для того, чтобы послать меня к чёрту вместе с пикником в доме у богачей, но всё же. Бонни заливалась слезами, пока я мыла с мылом рот её брата.

– Боже… – выпучиваю я глаза на старушку.

Она раздражённо передёрнула плечами и проворчала:

– Не красиво так разговаривать со старшими, мне пришлось принять меры. Иначе они совсем могут распоясаться.

– Вам быть бы с ними поласковей, Агата, – осторожно замечаю я. – Показать, что такое любовь. Вряд ли они знают о ней много с такой-то матерью.

– Я не позволю им сесть мне на шею и свесить ножки, – строго ответила она, но тут же смягчилась: – Я к тому, что у всякого должен быть предел. Я хочу, чтобы они выросли достойными людьми, Ани.

– Понимаю, – согласно вздыхаю я и тут понимаю, что обстановка на заднем дворе изменилась.

Прослеживаю за полыхнувшим злостью взглядом Никлауса и вижу его мать, гордо вышагивающую вслед за растерянной Викой.

– Простите, Агата, – подскакиваю я с места и спешу к Никлаусу.

Нет, родители Оливера и Ника не развелись, но их отношения точно охладели. Думаю, если бы не Молли… Впрочем, это не моё дело. Сейчас важно встать рядом с Никлаусом и вместе с ним принять удар, если нанести таковой и является целью визита Линды Гросс.

Я обнимаю Ника за талию, он обнимает меня за плечи в ответ и бросает своей матери:

– Что тебе здесь нужно?

Линда морщиться, как от пощёчины, бросает недовольно-завистливый взгляд на своего мужа, который стоит в компании Роберта у барбекю и который был официально приглашён на пикник в отличии от неё, и снова смотрит на сына:

– Я не планирую с тобой ссорится. Впрочем, как с кем-либо ещё, о чём и сказала Вики. Но я твоя мать, Никлаус. Я должна была узнать о твоём переезде от тебя. Но… В общем, пусть я и не согласна с твоими решениями, которые ты опрометчиво принимал в последний год, всё же желаю тебе счастья. И раз ты его нашёл… – Быстрый и раздражённый взгляд на меня. – Я не стану перечить. Давно перестала это делать, если ты не заметил. Вот, возьми. – Она протягивает ему подарочный пакетик и заканчивает свою речь: – Где бы ты не был, – в небе или на земле, – помни о том, что я тебя люблю. Всегда буду любить.

Линда обводит всех присутствующих высокомерным взглядом, кивает Вике, разворачивается на тонких каблуках и уходит.

Я прослеживаю её взглядом до самого дома, Вика спохватывается и идёт её провожать, Ник же заглядывает в пакетик. Вынимает из него старенький игрушечный самолётик с меткой городской больницы. К нему прилеплена записка от его матери: «Ты не расставался с ним в свои два годика, жужжал, как самолёт, рассекая им воздух больничной палаты. Трудное, но замечательное было время. Я всегда буду любить тебя, как тогда, когда ты только-только появился на свет, Никлаус. Мама».

Я смотрю на Ника, по его лицу проходит тень. Прижимаюсь к его груди и шепчу:

– Уже можно.

– Что? – хрипит его голос.

– Простить её.

Никлаус целует меня в волосы и убирает самолёт обратно в пакетик, кивает на стол:

– Стейки готовы.

Пикник проходит на «ура». Мы слушаем бойкую музыку, разговариваем, шутим и смеёмся. Вспоминаем былое. Вика часто склоняется к маме, чтобы перевести ей ту или иную реплику. Еда отменная, как обычно. Компания самая лучшая из тех, что вообще могли быть.

А затем настаёт момент прощания.

Мама и Вика зачем-то пускают слёзы. Я крепко-крепко обнимаю каждого, Ник тоже. В итоге, мы с ним садимся в его машину (мою мы вчера оставили у нашего нового дома) и едем в новую жизнь, обещая навестить родных и друзей на первых же выходных. Перед этим Никлаус закрепляет игрушечный самолётик на передней панели машины.

Мы беремся за руки и улыбаемся друг другу.

Через некоторое время я с удивлением обнаруживаю, что Никлаус везёт меня к аэропорту Санта-Моники.

– Сделаем небольшую остановку, ладно? – касается он губами тыльной стороны моей ладони, я послушно киваю.

Никлаус заворачивает машину на территорию аэропорта и чуть позже останавливает её у ряда кукурузников, блестящих на солнце своими металлическими боками. В моей груди дрожит предвкушение. Неужели…

Ник протягивает мне руку, когда мы выходим из машины, и, лукаво улыбаясь, ведёт меня к одинокому мужчине у одного из самолётов.

– Здравствуй, юный лётчик, – жмёт тот свободную руку Никлауса. – Готовы к полёту, милая леди? Заверяю, наш Ник отлично обучен – вам нечего бояться.

– А я и не боюсь, – с восторгом смотрю я на своего парня.

Никлаус гордо мне улыбается и представляет мне своего учителя. Затем подходит к самолёту и достаёт с его сиденья букет синей сирени. Той, что в цвет моих глаз. Я открываю рот.

– Так это ты…

– Я, – самодовольно улыбается Ник, вручая мне букет и целуя в висок. – Их на долгое время сняли с производства, но буквально на днях эти цветы снова появились.

– Почему без подписи? – возмущаюсь я. – Я не знала, что думать!

– Наивно полагал, что ты сама догадаешься, но в то время у тебя было преступно много ухажёров.

– Вот только все мои мысли были об одном из них. – Я подхожу ближе к Нику и доверительно шепчу: – В тайне я очень надеялась на то, что эти цветы от тебя, Никлаус.

– Люблю тебя, Аня, – улыбнувшись, коротко целует он меня в губы.

Дальше мы идём в ангар, чтобы экипироваться, в это время мне читают положенные инструкции, которые, впрочем, я по большей части пропускаю мимо ушей, потому что до колик в животе впечатлена тем, что меня ожидает.

Никлаус покатает меня на самолёте!

Вскоре мы с Никлаусом занимаем свои места в кукурузнике – я впереди, потому что водительское – позади. Сердце стучит набатом у меня в ушах, с лица не сходит радостная улыбка. Я знала, что Никлаусу очень легко даётся обучение, не раз наблюдала издалека за тем, как он взлетает и бороздит синее небо под руководством своего учителя. А сейчас…

О, мои ощущения нельзя описать никакими словами!

Гремит заведённый пропеллер, моё сердце сладко замирает, а в ушах звучит весёлый голос Никлауса:

– Готова, Новенькая?

– Поехали! – кричу я, подражая Гагарину, и счастливо хохочу.

Самолёт чуть дергает и катит вперёд, мы выезжаем на взлётную полосу, и Никлаус набирает ход.

– Ещё один вопрос, Ан-ни, – глухо произносит Никлаус. – Чисто ради приличия, потому что мы договорились об этом ещё девять месяцев назад…