– Сан – что?! – восторженно ахнула Тяпа.

– Город в Бразилии, столица штата Баия, – скромно пояснила Нюня.

– Я думаю, это просто София, – сказала я, напоминая им обеим, что тоже не лыком шита.

И спросила цыганку:

– Город на «С» – София?

– Ай, София, ай, София!

Улыбка Джоконды дополнилась тихим грудным смехом.

– За обыкновенную Софию, я думаю, четырех евро вполне достаточно, – сказала мне Тяпа.

– Спасибо, всего вам доброго!

Я вежливо поклонилась жадной Лоле и обошла ее по широкой дуге.

– Мик, наши тут точно были, цыганка приняла меня за нее! – поспешила сообщить я товарищу.

Чистая, помолодевшая на сто лет, я вернулась на перрон в модных шортах и майке, но со старорежимным узелком в руках: выбросить платье-балахон я не рискнула. Хоть какая-то сменная одежда!

Вообще-то мне нравится путешествовать налегке, но не с пустыми же руками. Теперь у меня вновь было кой-какое имущество: помимо балахона, происхождением которого я даже не поинтересовалась, я располагала зубной щеткой, дородным набором косметики, расческой, влажными салфетками, темными очками и новым кошельком.

– Для начала неплохо, – приободрила меня Нюня. – Минимальная материальная база есть, можно строить жизнь дальше.

– Тем более что инвестиции в строительство получены, – с удовлетворением добавила Тяпа.

Мик дал мне денег, так что я чувствовала себя не только молодой и привлекательной, но и достаточно состоятельной особой.

Однако улыбка, которой встретил меня, красивую, Мик, была отчетливо кривоватой.

Сначала я решила, что его смутила моя вновь обретенная красота, но оказалось, что причина не в этом.

– Боюсь, мне придется тебя оставить, – признался мой голливудский приятель.

– Уже? Так рано? У нас же еще ничего не было! – неприятно удивилась моя Тяпа.

– Но почему, почему?! – заломила руки Нюня.

Она всегда очень переживает, когда нас бросают.

– Потому что поезд, в котором едут Катя и все прочие, следует в Софию. София – столица Болгарии, которая не входит в Шенгенскую зону. А Греция – в Евросоюзе. Ты понимаешь, что это значит?

Я понимала:

– Что на границе будет паспортный контроль, а у меня нет документов. И что теперь?

– Теперь так: до границы мы едем вместе и действуем по твоему гениальному плану. Если выяснится, что Катерина и остальные не сошли с поезда на этой стороне, то я оставлю тебя на последней греческой станции и поеду в Софию один.

Я нахмурилась.

– Я не брошу тебя, – пообещал Мик и неожиданно ласково приобнял меня. – Между Салониками и Софией всего триста пятьдесят километров, и поезда курсируют два раза в сутки. Если все будет хорошо, я смогу вернуться уже к вечеру.

– А если что-то будет плохо, то можешь и не вернуться, – заметила я. – Все-таки небезопасно преследовать компанию, в которой кто-то хотел тебя убить.

– Небезопасно оставлять такие дела нерешенными, – возразил он.

И далее Мик высказался в том духе, что человек он не злопамятный, но любопытный, и потому непременно должен узнать, кто и за что его хочет пристукнуть.

Не согласиться с этим утверждением было трудно.

Чтобы иметь при себе наглядное изображение искомого лица, и в том случае, если ему придется ехать в Болгарию без меня, Мик сфотографировал меня камерой своего мобильника.

Фотки, на наш с Нюней вкус, получились просто отвратительные!

На одной у меня было два подбородка, на другой из-под волос вылезло ухо, на третьей я моргнула, а на четвертой на лицо неудачно легла тень, образовав буратинистый нос. Но Мик сказал, что снимки замечательные, я на них как живая.

Я невольно задумалась: значит, в образе уродины я выгляжу как живая? А в виде красавицы – как мертвая? То есть при жизни красота мне не свойственна, я могу обрести ее лишь посмертно?!

Сразу мне захотелось сделать мертвым кого-то еще, но он увернулся.

На пригородной электричке мы доехали до станции Стримон, где у поезда Салоники – София по расписанию была получасовая остановка.

Этого времени нам хватило, чтобы опросить официанта в буфете, продавщицу в магазинчике и трех одетых в разную форму мужиков, из которых один оказался кондуктором, другой – пожарным, а третий и вовсе офицером бундесвера, не имеющим никакого, даже самого опосредованного отношения к железнодорожному сообщению между Грецией и Болгарией.

Он тростинкой покачивался на перроне в тщетной надежде дождаться трамвая номер одиннадцать, идущего из Ольсдорфа в Поппенбюттель, и категорически не желал принимать к сведению шокирующую информацию о том, что находится не в Гамбурге, как нужный ему трамвай, а в глубокой греческой провинции. Само название «Стримон» вызывало у него брезгливую гримасу.

Тем не менее именно этот невменяемый герр подтвердил, что уже видел меня на сей трамвайной остановке. Он даже предлагал мне прокатиться вместе с ним до Поппенбюттеля, каковое любезное предложение я, гадкий мальчик, со смехом отвергла.

Выяснить, почему я – мальчик, мне не удалось. Почему гадкий – я даже не спрашивала («Просто потому, что хорошая девочка!» – щадя мои чувства, рассудила Нюня).

Сделать окончательный вывод на основании показаний столь же шатких, как сам свидетель, мы не рискнули, но все же обнадежились.

– Подумаешь, перепутал человек трамвай с поездом, а девочку – с мальчиком! – сказала Тяпа. – Нет дыма без огня!

Мы поехали дальше и нашли второго свидетеля на последней греческой станции с обманчивым названием Промахон.

– А вот мы не промахнулись! – обрадовалась я.

Мое лицо показалось знакомым бородатому дядьке с собакой и пластиковым стаканом для мелочи.

Удивительно жизнерадостный для безработного и бездомного человека, этот бородач единолично оккупировал лавочку на перроне и наблюдал с нее за течением жизни с добродушным интересом ребенка, созерцающего разворошенный муравейник. Говорил он только по-гречески, поэтому общался с ним Мик, а я выступала как живая картинка и добросовестно демонстрировала лицо в хаотичной последовательности всех возможных ракурсов и гримас до тех пор, пока сердобольные пассажиры не начали бросать свои монетки к моим ногам.

После этого бородач предложил мне остаться с ним и работать в паре. Мик имел наглость вступить в обсуждение данного возмутительного предложения и по результатам переговоров сообщил мне:

– Все в порядке, Адриан поможет тебе с ночлегом.

– То есть?!

Я страшно возмутилась, вообразив, будто меня пустили по протянутым рукам побирушек.

– Мы здесь расстаемся, ты помнишь? Следующая станция – Кулата – уже на болгарской стороне, тебе туда нельзя, – перестав смеяться, напомнил мне Мик. – И в гостиницу без документов тебе не устроиться, а Адриан в хороших отношениях с одной местной домовладелицей. Он говорит, она охотно сдаст тебе мансардную комнату. Или ты можешь придумать что-то получше?