Мы были достаточно сильны, чтобы при желании справиться с охраной коменданта. Как только наша катапульта заработает (теперь уже с минуты на минуту), мы не будем больше беззащитными. Но нам необходим «благоприятный климат» на Терре. А тут не обойтись без помощи самой Терры.

Проф сначала считал это легкой задачей. Но она оказалась одной из самых сложных. Почти все его друзья на Земле поумирали, а у меня их отродясь не водилось, кроме нескольких преподавателей. Мы спустили вниз по ячейкам запрос: «Каких шишкарей на Земле вы знаете лично?» Ответ был один: «Шутить изволите?» Нулевая программа.

Проф следил за списками пассажиров прибывающих кораблей, стараясь найти там кого-нибудь подходящего для контакта, читал лунные перепечатки земных газет в поисках упоминаний о шишке, с которой мог бы связаться через прежних знакомых; я же и не пытался – среди горсточки моих знакомых не было никаких важных персон.

Проф не выловил Стью из списка пассажиров «Попова». Ничего удивительного – они ведь не были знакомы. Конечно, Стью мог оказаться просто чудаком, как на то намекала его странная визитная карточка. Но это был единственный землянин, с которым мне довелось посидеть в Луне за рюмкой, на вид мужик стоящий, а если учесть еще и сведения Майка, то улов получался совсем неплохой. Словом, клевала крупная рыба.

Поэтому я и повел его домой – хотел посмотреть, какое впечатление он произведет на мое семейство.

Начало было хорошим. Ма улыбнулась и протянула руку. Стью взял ее и склонился так низко, что я испугался, как бы он не вздумал ее поцеловать. Но, видно, мои наставления насчет женщин не пропали даром. Ма заворковала и повела его к столу.

Апрель и май 2076 года ознаменовались новыми трудами и усилиями, направленными на то, чтобы настроить лунарей против коменданта и подтолкнуть его к ответным репрессиям. Беда с Мортом заключалась в том, что он вовсе не был сволочью и сам по себе ненависти не вызывал, разве только как символ Администрации; нужно было как следует пугнуть его, чтобы он начал действовать. Кстати, в этом смысле средний лунарь был не лучше. Он презирал коменданта, потому что комендантов положено презирать, но по натуре своей не был революционером, так что расшевелить его – все равно что гору с места сдвинуть. Пиво, азартные игры, женщины, работа… Если революция не умерла от анемии, так это исключительно благодаря драгунам-миротворцам с их выдающимся талантом возбуждать к себе ненависть.

Но даже драгун нам приходилось подстегивать. Проф все твердил, что нам необходимо «Бостонское чаепитие», ссылаясь на мифический инцидент в давней революции. Короче, нужен был кипиш, который взбудоражит все общество.

И все же мы не опускали рук. Майк переписал заново старые революционные песни: «Марсельезу», «Интернационал», «Янки Дудл», «Мы победим», «Небесный пирог» и прочие, чтобы придать им лунную окраску. Получалось примерно так:

Эти песни Шутник Саймон пустил в народ, а когда они достаточно укоренились в памяти, мы стали наигрывать их по радио и видео (разумеется, только мелодию). Комендант попал в дурацкое положение, так как вынужден был запретить исполнение определенных музыкальных тем; а нам это только на руку – пускай их народ насвистывает.

Майк скопировал голос и манеру речи заместителя Администратора, главного инженера и других глав департаментов; по ночам у коменданта телефон стал трезвонить без умолку. Звонили помощнички. Правда, они это наотрез отрицали. Поэтому Альварес отследил следующий звонок и не без помощи Майка убедился, что звонит начальник его службы снабжения, чей голос он тут же узнал.

Следующий звонок, разбудивший Морта, был сделан уже от имени самого Альвареса, и то, что Морт сказал Альваресу, и то, что Альварес сказал в свое оправдание, выглядело как помесь безумия с идиотизмом.

Проф велел Майку прекратить – он боялся, что Альварес может потерять работу, а этого мы не хотели: Альварес отлично лил воду на нашу мельницу. Но к тому времени драгун уже дважды поднимали ночью в ружье якобы по приказу коменданта, что сильно подорвало их моральный дух. Комендант же до конца уверовал, что со всех сторон окружен предателями, тогда как его подчиненные считали, что у начальства шарики зашли за ролики.

В газете «Lunaya Pravda» появилось объявление, что состоится лекция доктора Адама Селена на тему «Поэзия и искусство Луны – новый Ренессанс». Никто из камрадов на нее не пошел – по ячейкам спустили приказ всем оставаться дома. Когда на месте проведения лекции появилось три взвода драгун, они там никого не обнаружили. Так сказать, принцип неопределенности Гейзенберга в приложении к «Алому Первоцвету». Главный редактор газеты провел пару крайне неприятных часов, объясняя, что он лично не принимает объявлений и что это объявление кто-то доставил прямо в редакцию и оплатил наличными. Редактору было приказано не принимать больше никаких объявлений от Адама Селена. Затем приказ отменили и велели брать от Адама Селена любую бумажку и немедленно извещать об этом Альвареса.

Мы испытали новую катапульту, сбросив груз в южной части Индийского океана на 35° восточной долготы и 60° южной широты, то есть в точке, где, кроме рыб, никто не обитает. Майк был в восторге от своей меткости, поскольку высунулся поглядеть на цель всего два разочка, улучив момент, когда следящие и направляющие радары Администрации бездействовали, и с первой же попытки попал в яблочко. На Терре газеты сообщили, что Кейптаунская станция космических наблюдений зарегистрировала в субантарктике гигантский метеорит; оценка силы удара полностью совпадала с расчетами Майка. Когда пришли вечерние известия агентства Рейтер, он позвонил мне и расхвастался.

– Я тебе говорю, все тютелька в тютельку, – заливался он. – Я сам все наблюдал! Какой замечательный всплеск!

Более поздние сообщения насчет ударной волны, поступившие от сейсмических станций, а также о цунами – от океанографических, подтвердили, что Майк восторгался не зря.

У нас был всего один контейнер (купить сталь – проблема), иначе Майк потребовал бы еще раз испытать свою новую игрушку. «Колпаки свободы» стали все чаще появляться на головах стиляг и их девчонок; Шутник Саймон тоже обзавелся колпачком между рожками; магазин «Бон марше» раздавал их в качестве подарков. У Альвареса произошел неприятный разговор с комендантом: Морт потребовал, чтобы ему разъяснили, почему его главный шпик считает необходимым реагировать на каждую дурацкую выходку подростков? Может быть, Альварес спятил?

В начале мая я столкнулся на бульваре Карвера со Слимом Лемке. На нем был «колпак свободы». Слим, похоже, обрадовался встрече, а я поблагодарил его за быстрое возвращение долга (он явился через три дня после суда над Стью и заплатил Сидрис тридцать гонконгских за всю шайку). Я поставил ему стаканчик. Пока мы сидели, я спросил его, почему молодежь носит красные шапочки. Почему именно шапки? Это же обычай землеедов, нет?