Зачем такие ухищрения? Не проще ли бросить гранату, открыть огонь из автоматов? Быть может, и проще. Но какая гарантия, что кто-то из фашистов останется жив? А кроме того, стоит ли поднимать шум во вражеском тылу, если есть хотя бы малейшая возможность обойтись без него? Риск? Да, но он всегда шагает рядом с разведчиками.

Колонну машин, показавшуюся на дороге, пропустили. Силы были явно не равны. Потом вдали показался легковой автомобиль. Синелыциков выбежал на дорогу. Жестикулировал он настолько энергично, что машина остановилась. Разведчики мигом окружили ее. Водитель и офицер молча подняли руки.

Допрос пленного продолжался долго. И причина этого заключалась в том, что у офицера оказалась закодированная карта. Он уверял, что карта эта учебная, что он случайно прихватил, ее с собой, возвращаясь с курсов в часть. Но искусно задаваемые вопросы в конце концов заставили его признаться: он вез командиру дивизии приказ, оформленный графически на карте. На ней было указано, какое подразделение и до какого времени должно удерживать занимаемые позиции, куда затем отходить, какие мосты или другие сооружения взрывать при отходе.

Стоит ли говорить, что карта эта очень пригодилась нам. Если читатель помнит, в самом начале книги я рассказывал о методах сбора разведывательной информации и упоминал о тех редких случаях, когда в руки разведчиков попадают готовые документы, оперативные карты противника; Так вот этот случай был именно таким.

Да, карта очень пригодилась. Но разумеется, она не могла сказать нам все, что было нужно. Поэтому в период боев на расейняйских позициях деятельность разведчиков соединений и частей не прекращалась ни на час. Группы уходили в поиски, устраивали засады. Иной раз возникали очень сложные ситуации.

14 августа помощник начальника разведки 158-й дивизии капитан П. П. Рассохин обеспечивал переход разведывательной группы старшего сержанта М. В. Явлинского во вражеский тыл в районе самого города Расейняй. Едва успели выполнить эту задачу, как фашисты крупными силами пехоты и танков предприняли ожесточенные контратаки с флангов и окружили город. Рассохин с небольшой группой бойцов отошел в здание церкви.

Двенадцать раз гитлеровцы пытались захватить это здание. Но все атаки отбивались с большими для врага потерями. Однако положение разведчиков становилось все более и более критическим: кончались боеприпасы. На исходе ночи, когда, казалось, не было уже никакой надежды на спасение, капитан Рассохин обнаружил участок, откуда огонь велся реже. Через окно удалось незаметно покинуть церковь. Затем последовал стремительный бросок. Вслед за ним — короткая схватка. Вся группа вырвалась из осады.

Тем временем разведчики во главе со старшим сержантом Яглинским, даже не предполагая, что их товарищи попали в такую переделку, изучали берега реки Митва, находившейся за линией фронта. Удалось установить, что на западном берегу подготовлены окопы. Значит, именно здесь противник предполагает организовать оборону. А какие еще у него планы? Явлинский рассудил, что для получения ответа на этот вопрос лучше всего попытаться захватить пленного.

На рассвете подкрались к какому-то хутору и стали наблюдать за домом. Долгое время ничто не нарушало тишины. Потом послышался скрип двери. Кто-то вышел на улицу. Присмотрелись — гитлеровский солдат. Но сколько их еще осталось в помещении? Не зная этого, было рискованно поднимать шум.

— Будем брать тихо, — скомандовал Яглипский.

Один из разведчиков обогнул дом, неожиданно выскочил из-за угла и схватил немца за горло. Мгновенно подбежали еще двое. Через полминуты солдат был уже в кустах. Рот заткнут, руки связаны. Удача? Нет! Точный расчет, безукоризненное понимание друг друга, профессиональное мастерство, если хотите. Таков был старший сержант Михаил Яглинский! Его хорошо знали пе только в своей дивизии, но и во всей 39-й армии.

Как-то, беседуя с начальником разведки дивизии майором Д. С. Кравчуком, я высказал мнение, что Яглинский заслуживает представления к присвоению звания Героя Советского Союза. Дмитрий Семенович сразу же согласился со мной. Пошли к начальнику штаба дивизии.

— Я и сам хотел об этом говорить с начальством, — оживился он. — Но как-то не решался. Ведь Яглинский— разведчик. Значит, первое слово за вами.

Однако вскоре 158-я стрелковая дивизия вместе с ее разведротой, в которой служил Михаил Яглинский, была передана от нас другому объединению, даже другому фронту. При прощании я напомнил майору Кравчуку о нашем разговоре.

— Непременно представим, — заверил он. — Я напишу.

И действительно, в ноябре я получил от него сообщение о том, что командование дивизии представило Явлинского к высшей награде. А в марте 1945 года я с удовлетворением узнал, что на гимнастерке Михаила Васильевича Яглинского появилась Золотая Звезда Героя.

Более месяца 39-я армия провела в обороне на расейняйских позициях, известных военным историкам еще со времен первой мировой войны. Гитлеровцы чуть ли не каждый день пытались контратаковать нас, но эти попытки не приносили им успеха. Наши части и соединения успешно отражали их, готовясь одновременно к новому Удару.

Что касается разведчиков, то им в этой обстановке скучать не приходилось. Только в сентябре они более 300 раз ходили в поиски и засады, захватили более 40 пленных. Постоянная активность разведгрупп оказывала на противника еще и чисто психологическое воздействие.

Помню, как-то при мне допрашивали пленных офицеров 252-й пехотной дивизии. Когда все основные вопросы были заданы и на них мы получили исчерпывающие ответы, я через переводчика спросил, что думают гитлеровцы о нашей войсковой разведке. Вопрос этот пе был праздным. Иногда полезно взглянуть на свою работу глазами врага.

— Я выскажу свое мнение, — ответил немецкий офицер, — и прошу только об одном: не подумайте, что я пытаюсь льстить вам. О своей судьбе я не беспокоюсь. Для меня война кончилась. Поэтому я говорил и буду говорить только правду.

Далее он рассказал, что немецкие солдаты чувствуют себя настороженно. И одна из причин этого заключается в том, что русские разведчики беспокоят их ежедневно. Когда удается обнаружить разведывательную группу и обстрелять ее, наступает временное успокоение. Но именно в этот момент с тыла нападает другая группа, уничтожает солдат, захватывает их в плен.

— Мы никак не можем понять, сколько же у вас разведчиков и откуда они берутся в нашем тылу. Это просто непостижимо! — воскликнул немецкий офицер.

Что ж, ничего удивительного в этом не было. Просто гитлеровцы не могли понять психологию наших разведчиков, их непоколебимую верность своему долгу, готовность отдать жизнь во имя победы, во имя выполнения поставленной задачи. Не буду отрицать, немецкие солдаты воевали храбро, стойко. Но той внутренней убежденности, которая удваивает силы в бою, поднимает па подвиг, у них не было и в помине. Кроме