«Чтобы не посмели вы прожить ни одного дня в таком состоянии, в котором вы не решились бы умереть». Нечто подобное мы уже слышали: «Жить надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы»… Автор одного из главных бестселлеров эпохи развитого социализма, несомненно, обладал стойкостью тамплиера. А братья-рыцари о том, как закалялась сталь, знали не понаслышке. Сарацинские мечи разили наповал – и вот Жак де Витри рассказывает историю о рыцаре, который в день сражения говорит верному скакуну: «Мой конь, мой добрый товарищ, я провел много добрых дней, скача на твоей спине, но этот день превзойдет все другие, ибо сегодня ты понесешь меня в Рай»… Или другой рассказ – о рыцарях, столь ревностно соблюдавших посты, что они буквально валились с ног от слабости. «Слыхал я, как рассказывали об одном из них, рыцаре очень благочестивом, но совершенно не доблестном, который свалился со своего коня при первом же ударе копья, получив его в стычке с язычниками. Один из его братьев посадил его вновь в седло, с великой опасностью для самого себя, и наш рыцарь бросился на сарацин, которые его снова выбили из седла. Тогда второй, два раза подняв его и спасши, сказал: „Сеньор Хлеб с Водой, отныне поберегитесь, ибо если вы еще свалитесь, поднимать вас буду не я!“

Храмовники внимали своему епископу с благоговением. Но, как известно, когда говорят пушки – музы молчат. Сопровождая крестоносцев в походы, Витри – уже «не писатель, а читатель» – провел нескончаемое время за книгами, которые обнаруживал в частных библиотеках. «Священная История» Гийома Тирского вдохновила святого отца настолько, что он решил создать собственную историю Востока, поведав всему миру о милых его сердцу тамплиерах.

«Их доброе имя и слава об их святости, – писал он, – подобны сосуду с благовониями, распространяющему сладчайшее благоухание по всему миру, и все святые братства будут помнить их битвы и славные победы над врагами Христовыми. Рыцари же из всех уголков земли, герцоги и князья, по их примеру сбросив мирские оковы, отказавшись от суетной жизни и плотских утех ради дела Христова, спешили присоединиться к ним и разделить их святой обет служения». Самые отчаянные храбрецы того времени изъявили желание сражаться под черно-белым знаменем Ордена. Много светских рыцарей встало в ряды воинов-монахов с красным крестом на левой стороне груди.

Ровно шесть недель спустя после прибытия флота английский и французский короли вместе с турецкими эмирами собрались в палатке Великого магистра. Именно там был заключен договор о сдаче Акры. Тяжелые ворота распахнулись перед крестоносцами. Тамплиеры получили в собственность три участка земли неподалеку от моря. Совсем скоро здесь появится знаменитый Храм – отныне главная резиденция ордена. А пока… Пока Саладдин обратился к храмовникам с просьбой помочь в освобождении пленников, «замолвив словечко» перед Ричардом Львиное Сердце. Однако Робер де Саблуа, помятуя о Хаттине, ответил: «У вас слово и пощада, довольствуйтесь этим!» Судьба захваченного гарнизона осталась целиком в руках Ричарда – и вот однажды, выстроив почти три тысячи пленников, он велел перебить их всех. Говорят, в тот вечер на короля напал один из ужасных приступов бешеной ярости, которыми страдали его предки… В такие минуты, случалось, попадало даже приближенным английского монарха – всем, кроме тамплиеров.

В Святой Земле он поселился вместе с ними, быть может, вспомнив о том, как однажды эти отважные воины помогли сохранить мир в христианском войске. Тогда, повздорив с эрцгерцогом Австрийским, он, Ричард, позабыв монаршую сдержанность, сорвал его знамя с древка и швырнул в ров. Кто знает, чем бы закончилась эта стычка, не встань между ними невозмутимые храмовники…

Не случайно во время знаменитого похода Ричарда из Акры в Аскалон именно они двигались в авангарде. Саладдин всеми силами пытался преградить крестоносцам путь, и марш-бросок превратился в беспрерывную одиннадцатидневную битву. Ричард в окружении личной гвардии тамплиеров рубился на переднем крае. А по ночам храмовники, знающие эти места вдоль и поперек (еще Гуго де Пайен «сотоварищи» охраняли здешние дороги), отправлялись за провизией и фуражом. Они прочесывали окрестности и возвращались на заре, гоня перед собою быков и овец. Во время одной из таких вылазок их окружил отряд из четырехсот мусульманских всадников. Ричард Львиное Сердце послал графа Лестерского с отборными английскими рыцарями им на помощь. Но силы врага были столь велики, что неминуемо погибли бы все, не подоспей сам Ричард со своим знаменитым боевым топором.

…В широкой долине возле Рамлы Саладдин делает последнюю отчаянную попытку, которой суждено воплотиться в одну из величайших битв века. Жоффруа де Венсоф пишет: «Со всех сторон, сколько мог охватить взор, от морского побережья до гор, ничего не было видно, кроме леса копий, среди которых развевались бесчисленные знамена. Лютые бедуины, сыны пустыни, на своих быстрых арабских скакунах молниеносно пересекли широкую равнину, и в воздухе стало темно от их дротиков и копий. Свирепые и жестокие, устрашающего вида, с кожей чернее сажи, они старались быстрым движением и постоянными атаками нарушить строй христианских воинов. Бедуины кидались в атаку со страшными воплями и криками, которые, вместе с оглушительным звуком труб, горнов, цимбал и бронзовых литавр создавали шум, потрясавший всю равнину и способный заглушить даже громы небесные.

Бой начался на левом крыле госпитальеров, и христиане главным образом были обязаны своей победой доблестному королю Ричарду. Хотя войска Саладдина были смяты, он остался на равнине, не спуская своих знамен, и звук его литавр не умолк; он собрал свою армию, отступил к Рамле и приготовился защищать дорогу, ведущую на Иерусалим. Тамплиеры и госпитальеры, когда битва закончилась, отправились на поиски Жака д'Авена, одного из храбрейших рыцарей Ричарда, чье мертвое тело они на копьях принесли в лагерь под горестный плач и причитания своих соратников».

Когда христианская армия отправилась на зимние квартиры, тамплиеры обосновались в Газе. А едва окончились зимние дожди, войско вновь выступило в поход. Тамплиеры не советовали Ричарду Львиное Сердце идти на Иерусалим. Единожды взяв город, его пришлось бы удерживать от орд неверных, а оборонительные сооружения не были достаточно хороши. Позже, на процессе, эту вполне трезвую оценку ситуации палачи тамплиеров возведут в ранг трусости. «…Когда крестоносцы горько сетовали на жару и холод, на грязь и пыль, тамплиеры и госпитальеры, стиснув зубы, заменяли сторожевых псов. Когда французы или англичане с ностальгией говорили о возвращении на Запад к своим очагам, женам и детям, рыцари-монахи умолкали. Единственным местом, связующим их всех, был Святой Град. Но когда Роберт де Сабле посоветовал Ричарду взять Аскалон и Дарум, прежде чем рисковать наступлением на Иерусалим, его осторожность расценили как новое доказательство „предательства тамплиеров“…» – ну вправе ли мы упрекнуть Марион Мелвиль в излишней симпатии к этим самым рыцарям-монахам! Кстати, и король прислушался к их мнению, приняв решение «на деле придерживать крестоносцев, дабы их желание освободить Святой Град не было выполнено». Военная кампания завершилась подписанием мирного договора. Христиане получили право посещать Иерусалим как паломники. Им отходили Тир, Акра и Яффа, а также все побережье между ними. Но укрепления Аскалона, по требованию Саладдина, должны быть разрушены – как и предсказывали древние пророки…