Поскольку Джил не позвонила и не сообщила, что Адриан сменил местонахождение, я решила — он все еще отсиживается там. В это время дня было нетрудно найти на улице место для парковки, и я помедлила снаружи отеля, пристально глядя на голубовато-серый простор Тихого океана на западном горизонте. Океан был бесподобен, особенно после первой недели, проведенной в пустыне Палм-Спрингса. Я почти пожалела, что Джил не поехала со мной. Может, она почувствовала бы себя лучше возле такой массы воды.

Квартиры располагались в оштукатуренном трехэтажном здании персикового цвета — по две на каждом этаже. Из воспоминаний Адриана Джил уяснила, как он поднялся на самый верх и повернул направо. Я повторила его путь и очутилась у голубой двери с тяжелым медным дверным молотком. Постучала.

Прошла почти минута, а ответа не последовало, и я попыталась снова, погромче. Я уже собиралась сделать третью попытку, когда услышала, как отпирают замок. Дверь слегка приоткрылась, в щель выглянула девушка.

Это явно была моройка, со сложением анорексичной топ-модели и с бледной, идеальной кожей, которая сегодня особенно меня раздражала, ведь я была почти уверена, что на лбу у меня скоро выскочит прыщ. Моройка была моего возраста, может, чуть старше, с черными гладкими волосами и глубокими голубыми глазами. Она смахивала на какую-то потустороннюю куклу. А еще она была полусонной.

— Да? — Девушка окинула меня взглядом,— Вы что-то продаете?

Рядом с этой высокой, идеальной моройкой я внезапно почувствовала себя неловкой и неряшливой в своей льняной юбке и топе на пуговицах.

— Адриан здесь?

— Кто?

— Адриан. Высокий. Каштановые волосы. Зеленые глаза.

Она нахмурилась.

— Вы имеете в виду Джета?

— Я... Я не уверена. Он дымит как паровоз?

Девушка глубокомысленно кивнула.

— Угу. Должно быть, вы про Джета.

Она оглянулась и крикнула:

— Эй, Джет! Тут какая-то торговка хочет тебя видеть.

— Выгони ее,— отозвался знакомый голос.

Моройка открыла дверь шире и поманила меня.

— Он на балконе.

Я прошла через гостиную, которая красноречиво свидетельствовала о том, что произойдет, если мы с Джил утратим все навыки ведения домашнего хозяйства и самоуважение. Квартира была ужасной. Девушка была ужасной. На полу валялись груды грязного белья, немытые тарелки покрывали каждый квадратный дюйм пространства, не занятого пустыми пивными бутылками. Из-за опрокинутого пузырька с лаком для ногтей на ковре образовалось розовое, как жвачка, пятно. Завернувшаяся в одеяла светловолосая девушка-моройка сонно вгляделась в меня и снова уснула.

Обойдя все это, я добралась до Адриана через дверь патио. Он стоял на балконе, облокотившись на перила, спиной ко мне. Утренний воздух был чистым и теплым, поэтому, само собой, он пытался его испоганить, куря сигарету.

— Вот скажи мне, Сейдж,— проговорил он, не оборачиваясь,— почему, к дьяволу, кто-то строит возле океана дом без балконов, выходящих на океан? Дом сориентировали так, чтобы он смотрел на холмы. Если соседи не начнут заниматься чем-нибудь интересным, я готов объявить, что это сооружение — пустая трата места.

Я скрестила руки на груди и сердито уставилась ему в спину.

— Я так рада, что услышала твое ценное мнение. Обязательно упомяну о нем, когда подам жалобу в городской совет на неуважение к океанским видам.

Адриан повернулся; его губы тронул намек на улыбку.

— Что ты тут делаешь? Мне казалось, ты должна быть в церкви или еще где-нибудь в том же духе.

— А как ты думаешь, что я тут делаю? Я тут по просьбе пятнадцатилетней девочки, которая не заслуживает того, через что ты заставляешь ее пройти.

Улыбка полностью исчезла с его лица.

— О! Она тебе рассказала.

Адриан снова отвернулся.

— Да, и вы все должны были рассказать мне раньше! Это очень серьезно... Необычайно....

— И, без сомнения, алхимикам хотелось бы это изучить.

Я отлично могла вообразить его презрительную усмешку.

— Я пообещала Джил, что ничего не расскажу. Но все равно вы должны были мне сообщить. Такого рода информация важна, раз уж именно мне приходится присматривать за всеми вами, как за детьми.

— «Присматривать, как за детьми» — преувеличение, Сейдж.

— Принимая во внимание текущую ситуацию? Никакого преувеличения.

Адриан ничего не сказал, и я окинула его быстрым оценивающим взглядом. На нем были отличные темные, намеренно вытертые джинсы и красная хлопковая рубашка, в которой он, судя по измятости, спал. И он был босиком.

— Ты привез с собой пальто? — спросила я.

— Нет.

Я ушла в квартиру и поискала среди кавардака. Светловолосая девушка-моройка крепко спала, а та, которая меня впустила, растянулась на неприбранной кровати в другой комнате. В конце концов я нашла носки и обувь, которые Адриан швырнул в угол. Я быстро забрала их, а потом вернулась и бросила рядом с ним на балкон.

— Надень. Мы уезжаем.

— Ты не моя мама.

— Да, твоя мама отбывает приговор за клятвопреступление и воровство, если мне не изменяет память.

Это было низко, низко так говорить. Но это была правда. И мои слова возымели действие.

Адриан резко повернул голову. Гнев вспыхнул в глубине его зеленых глаз; я впервые видела его в таком состоянии.

— Никогда больше о ней не упоминай! Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

Его ярость была устрашающей, но я не отступила.

— Вообще-то это я отвечала за то, чтобы выследить записи, которые она украла.

— У нее были на то причины,— сквозь стиснутые зубы процедил Адриан.

— Ты так рвешься защищать осужденную за преступление, однако совсем не считаешься с Джил, которая ничего не сделала!

— Еще как считаюсь!

Он помолчал, чтобы дрожащими руками зажечь сигарету. Я подозревала, что в то же время Адриан пытается совладать со своими эмоциями.

— Я думаю о ней постоянно. Как я могу о ней не думать? Она здесь... Я этого не ощущаю, но она всегда здесь, всегда знает, что творится в моей голове, слушает то, чего я сам не хочу слышать. Чувствует то, чего я не хочу чувствовать.

Адриан затянулся сигаретой и повернулся, чтобы посмотреть на открывающийся с балкона вид, хотя я сомневалась, что он на самом деле его замечает.

— Если ты это осознаешь, так почему все это вытворяешь? — Я повела вокруг рукой.— Как ты мог пить, зная, что это подействует и на нее тоже? Как ты мог...

Я поморщилась.

— Как ты мог развлекаться с теми девушками, зная, что она может это «видеть»? Ей всего пятнадцать!