— Я собираю материал для романа. Точнее… это будет триллер, — торопливо заговорила я, — в основу которого ляжет история Ребекки Фишер. Идея возникла у меня после нашего переезда… когда мне рассказали о Ребекке.

Признайся я в ритуальном убийстве десятка детей, и то в моем голосе было бы меньше виноватых интонаций. Остальные по-прежнему хранили молчание, а мне хотелось лишь одного: чтобы пыльные, затоптанные доски пола разверзлись под моими ногами и меня поглотила пропасть. Боковым зрением на растерянно-покаянном лице Петры я прочитала страстное желание сдернуть меня с дыбы — а помочь здесь могла только срочная смена темы разговора.

— Уверена, когда ты закончишь свой роман, его назовут эпохальным, — произнесла она решительно, поворачиваясь к Лиз, Хелен и Мьюриэл. — Наша Анна — незаурядный писатель. Вы читали «Сгустившуюся тьму»? Разве это не выдающееся произведение?

Если находишься на дне пропасти, не стоит копать глубже… Однако Петра, похоже, не понимала, где находится, или, что еще хуже, куда отправила меня. Вторично за несколько секунд я убедилась, что надо объясниться, и с трудом выдавила:

— В прошлом году был опубликован мой роман. Тоже триллер… в некотором роде. Надо было сказать об этом раньше, но…

Совершенно неожиданно выручила меня Лиз. С чарующей улыбкой, как бы оповещая всех, что подобные откровения слышит от соседей чуть не каждый день, она объявила:

— О, вот это новость, моя милая. Замечательно! Я немедленно спрошу вашу книгу в библиотеке. Простите — как называется?

— «Сгустившаяся тьма», — повторила я. — Издана под именем Анна Джеффриз. Вряд ли вы найдете ее в своих фондах — честно сказать, тираж книги был не очень большой.

— Жаль… Что ж, можно заказать. Так или иначе, но думаю, что мы ее получим. — И Лиз тут же обратилась ко всей компании: — Угощайтесь кексом, прошу вас, не стесняйтесь, а то он пропадет.

Разговор перешел на общие темы. Удивление во мне смешалось с глубокой благодарностью — как легко Лиз вызволила меня из трудного положения. Я ловила на себе быстрые, неприязненные взгляды Хелен, она словно корила меня за то, что я непонятно почему умолчала о своем опубликованном романе. Сконфуженная, я не нашла в себе сил, как намеревалась изначально, кинуть взгляд на часы, воскликнуть: «Бог мой, как бежит время!» — и свернуть визит. Я вяло поддерживала беседу, пока за меня это не сделал Карл.

— Простите, что убегаем, но нам действительно пора, — произнес он, мастерски разыграв сожаление. — Решили, знаете ли, поужинать в каком-нибудь симпатичном местечке. Очень рад был познакомиться с вами, дамы, а также пообщаться с вами, Лиз. Ваш кекс великолепен.

— Ну что вы. Желаю вам хорошо провести время. Анна, моя милая, уверена, что мы скоро увидимся.

Мы распрощались, и, как только вышли на улицу, Петра глубоко и театрально вздохнула:

— Анна, мне нет прощения! Ну не доперла, что ты их не просветила…

— Ладно, не бери в голову. Ты ни в чем не виновата, рано или поздно это должно было случиться, — отозвалась я с напускным безразличием. — Вообще глупо было скрывать, надо было похвастаться при первой же встрече. Почему-то всегда думаешь, что еще не время.

— Да уж, ты со своим писательством… — покачав головой, улыбнулся Карл. — Знаешь, Анни, я догадываюсь, что далеко не все наркоторговцы скрывают свои дела с такой же тщательностью, как ты свои.

Я с восторгом отметила, что интерес, проявленный Лиз, поменял к лучшему и отношение Карла к моим литературным делам. До того, как она заговорила, он был смущен и насторожен, а теперь, похоже, счел недавнюю ситуацию забавным ляпсусом. Вот только я все еще не могла справиться с конфузом и постоянно спрашивала себя: что, черт возьми, Лиз в действительности обо мне подумала?

— Ну, будем считать, — сказала я, преодолевая смущение, — все хорошо, что хорошо кончается. Лучше скажите, мы собираемся сегодня ужинать? Вечер прекрасный, поблизости есть неплохие пабы.

На полпути от Уорхема до нашего дома мы остановились у придорожного паба и расположились на открытом воздухе, в саду, в затянутом москитной сеткой пивном баре, где уже развлекалась компания двадцатилетних юнцов, заглянувших сюда по пути в Тауэр-парк Пула, где их ждали боулинг и ночные клубы. Мы ели, пили и говорили за столом на нетвердых ножках. Надвигались сумерки в розовато-фиолетовых тонах, смеющиеся рты то и дело приникали к бокалам с вином — картина настолько мирная и дружелюбная, словно срежиссированная специально для рекламного ролика.

— Ну и каково впечатление от местных жителей? — спросила я Петру. — Лиз тебе понравилась?

— На мой вкус, тетка слегка слащавая, но я не отказалась бы от такой соседки. Зато отлично обошлась бы без общества другой особы — той, что в белой блузке и с глазами нациста. Мама родная, вот уж у кого с шармом большой недобор!

При виде уморительной мины Карла, кивком подтвердившего согласие с оценкой Петры, я готова была скакать от радости, — оба разделили мое мнение о Хелен, а значит, моя неприязнь обоснованна.

— Рядом с ней прямо мурашками покрываешься, — щебетала Петра. — А ведь она и словом-то не обмолвилась. Она всегда такая?

— Насколько мне известно, всегда, хотя, к моему счастью, общаюсь я с ней редко. Так, нам несут горячее. Все! Поговорим о чем-нибудь более приятном, — быстро предложила я. — Что нового на работе?

— А хорошо было снова повидаться с ней, верно?

Часы показывали половину шестого воскресного вечера, и мы только что проводили Петру на уорхемский вокзал. Выезжая с маленькой парковки, я слушала мужа рассеянно.

— Ага-а-а.

— Что-то тон у тебя не очень уверенный. — Заглянув мне в лицо, он понял, что я чем-то озабочена. — В чем дело, Анни?

— Да понимаешь, никак не идет из головы вчерашний вечер, когда Петра раскрыла меня перед дамами из Женского института. Мнение Хелен и Мьюриэл меня не волнует, зато Лиз… тут совсем другое.

Я снова явственно увидела ее перед собой: спокойная, без тени удивления реакция могла быть лишь маской, скрывающей нечто другое.

— Мы с ней немало общались, и то, что я не посвятила ее в свои литературные дела, наверняка показалось странным. Бог знает, что она теперь думает.

— В общем-то… — неловко протянул Карл. — Да ладно, пустяки! Она тебе не подруга, так что ты не обязана посвящать ее в свои дела. Немного неудобно получилось, что они узнали об этом таким образом, только и всего.

— Пожалуй, зайду к ней сегодня же, — сказала я, размышляя вслух. — Попытаюсь объяснить, почему я не рассказала раньше…

— А по-моему, это лишнее, — возразил Карл. — Анни, дело выеденного яйца не стоит.

— Нет, все-таки пойду. Не успокоюсь, пока не сделаю этого. Надолго я у нее не задержусь. Ты и не заметишь моего отсутствия.