ОИТ с омализумабом ускоряет процесс увеличения дозировки, но мы надеемся сделать его еще быстрее. Все пациенты разные (важный аспект ИТ, о котором мы поговорим далее), да и сама по себе терапия пока является инновационной. Со временем обязательно появятся более четкие программы лечения, и пациенту будет из чего выбрать.

Сколько это стоит?

Как и в отношении других медицинских процедур, стоимость иммунотерапии – очень важный, если не решающий фактор. В США траты на здравоохранение огромны: примерно 3,5 триллиона долларов в год, или 10 379 долларов на человека. Это почти 18 % ВВП страны. Небезопасно проводить иммунотерапию без наблюдения специалиста, а значит, платить в любом случае придется. Денежный вопрос неминуемо будет обсуждаться на семейном совете тех, кто планирует ИТ.

Не все страховые компании покрывают расходы на иммунотерапию, так как этот вид лечения до сих пор считается экспериментальным. Как правило, компании передают в FDA собранные в ходе клинических испытаний сведения, те рассматривают их и затем либо одобряют, либо запрещают продажу препарата. Предлагая свои услуги, страховщики основываются на двух факторах: прошло ли лечение сертификацию FDA и считается ли оно медицинским стандартом по мнению большинства ведущих специалистов области. Все это упирается в данные. Сегодня иммунотерапия только начинает переходить из разряда экспериментальных методов лечения в разряд утвержденных.

AR101, препарат на основе арахисового порошка, – первый продукт, который уже завершил этот путь. Другие, например НАСИТ, близки к цели. Эти достижения легитимизируют иммунотерапию в глазах страховщиков, которые обеспечивают (или не обеспечивают) покрытие.

На «лечение» аллергии уходит столько времени, сколько нужно. У некоторых 2 года, у других 5-10 лет. Однако в среднем уже через 6 месяцев уровень антител снижается настолько, что аллерген становится безопасен для жизни.

Такое положение дел имеет свои особенности. Что касается участников исследований, то их лечение оплачивается грантом. Крупные клинические испытания спонсируются из федерального бюджета и фармацевтическими компаниями. Последние, как правило, имеют долю в исследованиях, т. е. их продукт является частью экспериментального лечения. Такое участие вызывает опасения относительно предвзятости. Если компания дает деньги на исследование собственного продукта, тогда чего нам ждать, как не положительных результатов? Беспокойство вполне оправданно. При этом важно понимать, что без коммерческой поддержки проведение крупных клинических испытаний практически невозможно. Проще говоря, у федеральных ведомств нет денег на финансирование всех современных научных проектов. Средства, выделяемые биотехнологическими компаниями и другими производителями, порой больше федеральных. Они знают, что без клинических испытаний их продукция не выйдет на рынок.

Это не значит, что участникам исследований удается полностью избежать расходов. Им приходится тратить много денег на дорогу. Иммунотерапия не имеет широкого распространения, поэтому исследования, как правило, проводятся в научных учреждениях, где работают ученые, специализирующиеся в данной области, и участникам порой приходится преодолевать большие расстояния. Мы бы очень хотели, чтобы однажды иммунотерапия и географически, и финансово стала доступной для всех желающих. Семьи приезжают в Стэнфорд из разных уголков страны. И на это путешествие нужны средства. Также участникам исследований иммунотерапии могут понадобиться деньги на лечение на случай возникновения аллергических реакций дома, после приема ежедневных доз аллергена. Эти краткосрочные затраты позволят сэкономить деньги в будущем, если иммунотерапия избавит вас от частых поездок в больницу и необходимости колоть эпинефрин. Всем, кто планирует пройти ИТ, мы советуем учесть возможность непредвиденных расходов.

В Америке оральная иммунотерапия как способ лечения аллергии представлена на сегодня только в Стэнфордском университете. Но в скором времени она станет доступна во всех странах мира.

Эндрю Шац (сейчас ему 16 лет), о котором мы рассказывали в предыдущей главе, живет в пятнадцати минутах от научного центра, поэтому во время прохождения иммунотерапии семья не тратила на дорогу ни гроша. Однако его маме Лейлани приходилось отпрашиваться с работы, чтобы вести сына к врачу, и это негативно сказывалось на зарплате. По мнению женщины, расходы были минимальными, «особенно если учесть, что отныне случайное воздействие больше не сопряжено с такими рисками, как раньше, а значит, можно вздохнуть с облегчением».

Если одним удается избежать больших расходов, то другим приходится пускать в ход все свои сбережения. Для Эрика Грабера-Лопеза, с чьим сыном Себастьяном мы познакомили вас в главе 4, оральная иммунотерапия стала дорогим удовольствием. Участвуя в стэнфордском исследовании множественной аллергии, они летали из Бостона в Пало-Альто каждые две недели в течение почти пятнадцати месяцев. В общей сложности на дорогу они израсходовали 45 тыс. долларов. «Это внушительная сумма, – признается Эрик. Но у семьи были необходимые средства и потратили они их не зря. – То, что поначалу казалось безумной затеей, обернулось самым мудрым решением из всех, которые мы приняли в отношении здоровья Себастьяна». Лечение в рамках клинических испытаний бесплатное, но из-за громадных расходов на дорогу многие семьи не могут в них участвовать. Однако существуют и другие решения, о них мы поговорим чуть позже.

По мере появления новых сертифицированных препаратов иммунотерапии мы будем узнавать их стоимость. Цена шестимесячного курса препарата AR101 составляет несколько тысяч долларов, а затем вам придется выкладывать по несколько сотен долларов в месяц. Страховщики, скорее всего, покроют большую часть расходов. Мы говорим «скорее всего», потому что не можем давать никаких гарантий, ведь все зависит от плана страхования.

Существует множество способов оценить затраты на лекарства. На национальном уровне экономисты учитывают, какую нагрузку на систему здравоохранения страны оказывают расходы на препарат. Проще говоря, во сколько обойдется иммунотерапия для страны? Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) оценивает целесообразность затрат на лекарства через призму ВВП. Богатые государства могут позволить себе более дорогие препараты, чем бедные (одна из причин, почему один и тот же препарат в разных странах стоит по-разному). По мнению ВОЗ, в США препарат считается затратоэффективным, т. е. стоит своих денег, если расходы на человека составляют не более 50 тыс. долларов в год.

Институт клинического и экономического анализа (Institute for Clinical and Economic Review, ICER), независимая исследовательская организация, которая занимается оценкой экономической ценности медицинских услуг, провела более детальную работу. ICER считает препарат высокоценным, если он стоит $50 000–100 000 за год жизни с поправкой на качество (показатель, который учитывает качество и продолжительность жизни). Препараты, которые стоят от $101 000 до $150 000 и несут особую пользу, имеют среднюю ценность, а те, что превышают $150 000, признаны малоценными. В своем июньском докладе от 2019 года специалисты ICER отметили, что при цене AR101 не выше $4808 в год можно достичь самого высокого показателя «затраты/эффективность» ($100 000 за год жизни с поправкой на качество). При цене