Никто не пошел дальше Эллери Седгвика в символической интерпретации «Моби Дика». Его вывод: именно символизм делает роман великим. Согласно его толкованию, Ахав – «Человек» – человек разумный, любознательный, целеустремленный, религиозный, поднявшийся во весь рост навстречу бесконечной тайне создания. Его антагонист, Моби Дик, и есть эта бесконечная тайна. Он не ее творец, но идентичен вызывающей гнев бесстрастности законов и беззакония вселенной, которые Исайя благочестиво возложил на Создателя».

Мне трудно в это поверить. Более правдоподобную трактовку предлагает Льюис Мамфорд в своей биографии Мелвилла. Если я правильно его понимаю, он видит в Моби Дике символ Зла, а в конфликте с ним Ахава – борьбу Добра и Зла, где Добро в конечном счете терпит поражение, что согласуется с мрачным пессимизмом Мелвилла. Но аллегории – такие неуклюжие животные, их можно брать за голову или за хвост; вот и я предлагаю еще одну трактовку, которая не менее правдоподобна.

Почему комментаторы предположили, что Моби Дик символ зла? «Чистое зло», о котором говорит профессор Мамфорд, всего лишь защищается, когда на него нападают.

«Cet animal est très méchant,

Quand on l’attaque, il se défend»[76].

Стоит вспомнить, что в «Тайпи» прославляется благородный дикарь, не испорченный пороками цивилизации. Естественный человек признавался Мелвиллом хорошим. Почему тогда Белый кит не представляет скорее добро, чем зло? Прекрасный, огромный, сильный, он свободно плавает в океане. А капитан Ахав с безумной гордыней – безжалостный, грубый, жестокий и мстительный; это он – Зло; и когда наступает последняя встреча, Ахав с командой, состоящей из «вероотступников, изгоев и каннибалов», уничтожены. Белый кит невозмутимо, с сознанием восстановленной справедливости продолжает свой таинственный путь; зло повержено, и добро наконец восторжествовало. Если хотите, можно предложить еще одну интерпретацию в том же духе: злобный и мрачный Ахав – воплощение сатаны, а Белый кит – его Создателя. Когда Бог, хотя и смертельно раненный, уничтожает Зло, – человек Измаил остается плавать на «спокойной, траурной поверхности океана», ему теперь не на кого надеяться, нечего бояться, он остался один на один со своей непокоренной душой.

К счастью, роман можно читать и читать увлеченно, с неослабевающим интересом, не думая ни о каких аллегориях. Я не перестаю повторять, что роман читается не для того, чтобы получать наставления или назидания, а для интеллектуального наслаждения, и если этого нет, лучше отложите книгу в сторону. Однако нужно признать, что Мелвилл, похоже, старался мешать читателю получать удовольствие от чтения. «Нельзя писать, что хочется, – признавался он в одном из писем. – За это не заплатят. А писать по заказу я не могу». Мелвилл был упрямец, и, возможно, невнимание публики, злобные нападки критиков и отсутствие понимания со стороны близких только укрепили его в решимости писать так, как он хочет. Монтгомери Белджион в дельном предисловии к недавнему изданию «Моби Дика» предположил, что роман – история о преследовании, и, так как конец преследования должен постоянно откладываться, Мелвилл написал главы, в которых приводится естественная история этого кита, его размер, особенности скелета и тому подобное. Я так не думаю. Если бы он имел такое намерение, то с большим эффектом вставил бы в роман достаточно занятные случаи и истории, которые накопились у него за те три года, что он провел на Тихом океане. Я не сомневаюсь, что Мелвилл написал эти главы по одной простой причине: он не мог сопротивляться желанию внести в роман информацию, интересную для него самого. Что до меня, то я читаю их с большим интересом, кроме той, где рассказывается о белой окраске кита. Мне это кажется нелепостью. Впрочем, нельзя отрицать, что эти главы – отступление от основной темы, замедляющие действие. Есть еще одно обстоятельство, которое может раздражать читателя: Мелвилл подробно описывает персонажа, а потом вдруг перестает о нем говорить; вы же тем временем успели увлечься его характером, хотите знать о нем больше, но так и остаетесь ни с чем. Мелвилл не обладал тем, что французы называют l’esprit de suite[77], и было бы глупо утверждать, что у «Моби Дика» прекрасная композиция. Если он построил роман таким образом, значит, именно этого он хотел. Принимайте или нет – ваша воля. Он не первый романист, который говорит: «Возможно, книга получилась бы лучше, если бы я учел то или другое, или третье ваше пожелание; вы абсолютно правы, но так мне нравится больше, и поэтому я стану писать как хочу, а если другим это не по вкусу, ничем не могу помочь, и скажу больше – плевать мне на это».

Некоторые критики считают, что Мелвиллу недостает изобретательности, но я с этим не согласен. Действительно, он сочинял более убедительно, когда у него была опора в виде опыта, но так обстоят дела у большинства романистов; и когда эта опора была, воображение Мелвилла обретало свободу и мощь.

Я хочу добавить еще немногое. Вряд ли стоит об этом говорить, потому что даже самый невнимательный читатель не мог не заметить, что, когда Мелвилл описывает какое-то действие, он делает это изумительно, с огромной силой, а его несколько формальная манера письма преображается, усиливается, становится захватывающей. Первые главы, где действие развертывается в Нью-Бедфорде, в высшей степени реалистичны и в то же время завораживающе романтичны. Они великолепно настраивают сознание на будущие события. Но конечно, зловещая и гигантская фигура капитана Ахава заполняет книгу, придавая ей мощный эмоциональный накал. Не вижу другого подобного образа в литературе. Нужно обратиться к греческим драматургам в поисках той роковой обреченности, которая сопутствует ему, или к Шекспиру, чтобы найти образы такой потрясающей мощи. Несмотря на все возможные замечания, одно то, что Герман Мелвилл создал подобного героя, делает «Моби Дика» великим, величайшим романом.

Все очерки в этой книге написаны с одной целью – рассказать читателю кое-что о конкретном романе, который ему рекомендуют прочесть, а так как знать, что за люди писали подобные книги, – желание естественное, я добавил некоторые сведения о самих авторах. Я жестко ограничил себя в размерах очерков и, рассказывая о жизни и особенностях личности каждого писателя, упомянул только то, что представлялось мне наиболее значительным. Я также назвал книги, из которых черпал информацию, и выражаю тем авторам, которые еще живы, свою благодарность за консультации и доставленное удовольствие от прочитанного.

Более года я провел, перечитывая романы, для которых предназначались мои очерки, и изучая жизненные обстоятельства написавших их писателей, и за это время меня посетили разные мысли, касающиеся общих характеристик авторов и их книг. Я не мог не задать себе вопроса: что привело этих великих писателей к тому, кем они стали, и что заставляет их книги оставаться источником постоянного интереса для многих поколений читателей? Мои заключения и ответы на поставленные вопросы носят гипотетический характер, и я прошу читателя так их и воспринимать. Я могу только обобщать, а никакое обобщение не заменит, пусть частичную, истину. Тем более что в данном случае мои обобщения строятся на небольшом числе примеров.