Черт, опять злюсь!

Остываю, заметив на простыне небольшое пятно крови. Видимо, Ангелина чересчур сильно поранила ногу, когда убегала босиком.

Девчонка следит за моим взглядом, потом осматривает свою ступню, на которой среди царапин вижу внушительный порез, и виновато вздыхает:

- Прости…

Странная. Мне плевать на простыни, я же о ней беспокоюсь!

Оставляю ненадолго ангелочка, но только для того, чтобы вернуться с аптечкой. Достаю антисептик и пластырь, после чего придвигаюсь ближе к девочке и аккуратно обхватываю ее лодыжку, притягивая к себе.

Лина вдрагивает и растерянно смотрит на меня, смущается, но в конечном итоге сдается. Если говорить начистоту, то она вполне справилась бы и без меня. Но я не могу отказать себе в удовольствии лишний раз дотронуться до нее. Уложить ее ножку себе на колени, такую маленькую, изящную. Слегка коснуться пальцами нежной кожи…

Так, соберись, врачеватель хренов! Вспомни, что помочь намеревался, и верни мозги на место!

Аккуратно обрабатываю ее рану антисептиком, отчего Ангел морщится. Наклеиваю пластырь, но не спешу отпускать. Не могу себя заставить сделать это. Поглаживаю ступню, поднимаюсь вверх по лодыжке…

- Я тебя не простила, - ангелочек пытается произнести эту фразу жестко, но мурашки на бархатной коже выдают ее истинное отношение.

- Я понял, - серьезно говорю ей.

Как бы невзначай целую колено, с удовлетворением замечая, как Ангелина прикрывает глаза и лихорадочно выдыхает. Невероятно отзывчивая.

Внезапно перед глазами всплывают картинки, как она совсем недавно сгорала в моих руках в отеле, отчего сносит крышу. Осмелев, веду ладонью по внутренней стороне ее бедра, зная, что на малышке нет белья – все в стирке.

Не могу думать ни о чем другом, кроме того, как хочу ее сейчас. И не только сейчас. Всегда, черт возьми!

Ангелочек тихо стонет, но потом, видимо, сама пугается своей реакции – и резко сводит ноги вместе, сбрасывая мою руку.

Уже через секунду отползает назад, притягивает колени в груди, обхватывая их руками. И смотрит на меня загнанным зверьком. В этот момент чувствую себя последним подонком...

Ангелина столько пережила за сегодняшний вечер, а я лезу к ней с неуместными приставаниями. Если посмотреть ее глазами, то от одного «маньяка» (в отеле) угодила в лапы другого, настоящего, который поджидал ее в собственной квартире.

Ангелочек не вдавалась в детали, рассказывая мне о случившемся. Но судя по тому, что я узнал, этот мудак не на шутку запугал ее. И неизвестно, что сделал бы с ней, если бы она не оказалась такой проворной.

Так еще вынудил босиком сбегать из своего же дома, тварь! Жаль, мало ему врезал. Надо было избить до полусмерти, чтобы не смел даже мысли не допускать о том, чтобы трогать моего ангелочка!

Размышляя об этом, невольно сжимаю кулаки, захлебываясь собственным гневом. Но зато от Ангелины и ее шикарного тела отвлекся. Правда, ненадолго.

Скольжу взглядом по девчонке и останавливаюсь на грустном лице. И в это же мгновение происходит то, что выбивает меня из колеи. По щекам Лины начинают струиться слезы.

- За что ты так со мной, Вилен? – всхлипывает она и сильно закусывает губу. – Для тебя это всего лишь игра? – срывается на плачь.

Что-то внутри обрывается. Протягиваю к ней руку, легко провожу по хрупкому плечу, но тут же отдергиваю ладонь. Не знаю, как вести себя с Ангелиной в этот миг.

Я вообще, честно говоря, понятия не имею, что делать с плачущими девушками. С какой стороны подступиться. Женские слезы меня парализуют. А если учесть, что их виновником являюсь я сам, то шансы успокоить ангелочка равны нулю.

- Я хочу знать! – сквозь слезы чеканит она. – Почему ты играл со мной?

Сажусь к ней полубоком и складываю руки на груди, чтобы удержать себя от соблазна дотронуться до нее, заключить в объятия и не отпускать больше. Вместо этого решаю хотя бы попытаться объяснить свои мотивы. Однако сейчас, рядом с расстроенной Линой, они кажутся мне ничтожными.

Черт, надо было еще тогда нам поговорить, а не чудить эту странную многоходовку с отелем! Идиот просто!

Как там Ангел говорила Уиллу? Откровение за откровение? Свою часть сделки она выполнила. Мой черед.

- Ангелочек, я не играл, - начинаю я, но осекаюсь, потому что слышу очередной всхлип. – Я искал тебя! После твоего побега из Таиланда, - говорю быстро и мысленно молюсь, чтобы получилось до нее достучаться. – Приехал в Россию. За тобой приехал! В этот гребаный город! – вдох и выдох. – И увидел тебя со Львом. Ты меня не заметила тогда, не обратила внимания. Ушел, переболел. Уговорил себя, что на тебя мать надавила, списал на нее всю вину. Только успокоился, как узнал о твоих свиданиях вслепую. Анкету нашел на сайте, мужиков всех твоих видел. Не мог понять, что с тобой происходит. И зачем ты все это делаешь. Вот тогда и появился Уильям…

- Ты же мог поговорить со мной! – выкрикивает она. – Я бы все объяснила! - и продолжает давиться слезами. 

А мне хочется застрелиться в эту же секунду. Как тяжело видеть ангелочка такой разбитой!

- Я хотел! Действительно хотел! – пытаюсь оправдаться, но сам себе не верю. – Но то Лев твой внезапно появился, то еще что-то…

- Ты… просто… изначально… не доверял… мне! – тычет указательным пальцем в меня.

И оказывается права на сто процентов. Не доверял. Привык принимать все под сомнение. Жизнь научила. И мать…

Мне было проще поверить в то, что Ангелина предала меня, что она такая же, как большинство женщин, чем попробовать найти ей оправдание…

Лина все понимает без слов, по моему молчанию. И от этого, судя по всему, ей становится еще больнее. Но она прячет боль под грубостью.

- А если бы я переспала с Уиллом в отеле, ммм? - дерзко вскидывает подбородок. – Это считалось бы изменой?

Я застываю, потому что не знаю, что ответить. Ведь действительно, как дурак, ревновал ее к себе же. Не придумываю ничего лучше, чем притянуть ангелочка и обнять.

Так и сидим вместе. Молча. Потому что словами только больнее друг другу делаем. Зарываюсь рукой в ее влажные волосы, целую в макушку и жду, пока Лина перестанет всхлипывать. И только потом чуть отстраняю и заставляю посмотреть на меня.

- Ты сможешь простить меня когда-нибудь, ангелочек?

Беру ее заплаканное, но всегда красивое лицо в ладони, вытираю большими пальцами влажные дорожки с раскрасневшихся щек.

- Не знаю… - лихорадочно выдыхает она с обреченным стоном. - Ничего не знаю! Я так устала!

Обхватывает мои запястья своими маленькими ладонями. Медлит. Будто борется сама с собой. Но потом все же убирает мои руки.

Отодвигается. Натягивает на себя простынь, укутывается в нее. Закрывается от меня. Всем своим видом намекает, чтобы я убирался вон.