Созданное после похода «Сибирякова» Главное управление Севморпути решило повторить плавание вдоль арктического побережья за одну навигацию, но использовать обычный грузовой, а не ледокольный пароход. Им стал «Челюскин», только что построенный на верфях Копенгагена в Дании. Предполагалось, что в трудных местах ему будет помогать ледокол «Красин». Помимо сквозного плавания, «Челюскин» должен был завезти строителей, продовольствие, топливо и новую смену полярников на остров Врангеля.

Во главе экспедиции вновь стал О.Ю. Шмидт, капитаном В.И. Воронин, старшим радистом Э.Т. Кренкель, гидробиологом П.П. Ширшов. «Челюскин» вышел из Ленинграда 16 июля 1933 года. Простояв несколько дней в Копенгагене для устранения выявленных недостатков, он обогнул Скандинавию и вышел в Баренцево море. В Мурманске на него погрузили снаряжение и отряд строителей для о. Врангеля. За проливом Маточкин Шар столкнулись с первыми льдами, которые преодолели с трудом. Стало ясно, что пароход не приспособлен для работы в ледовых условиях. Были получены первые повреждения в трюме.

Но самый тяжёлый участок экспедиции пришёлся на Чукотское море. 18 сентября пароход был зажат льдами, как и «Сибиряков», в районе острова Колючин. Начался дрейф к Берингову проливу. 10 октября достигли Уэлена, то есть практически выполнили основную задачу рейса. С мачты уже просматривалось свободное ото льдов Охотское море. Но в отличие от прошлого года, на завершающем участке не повезло. «Челюскин» оказался в полосе встречного течения и начался дрейф в обратном направлении (есть предположение, что в это время вблизи Японии произошло подводное землетрясение и волны «цунами» докатились до Берингова пролива).

Стало понятно, что зимовки не миновать. Несколько сильных сжатий окружающих торосов заставили корпус парохода предательски трещать, аварийные группы выгружали на лёд запасы продовольствия и снаряжения; очередное сжатие кончалось и всё приходилось поднимать на борт. Но нет худа без добра. Эти ситуации послужили хорошей тренировкой для экипажа: когда 13 февраля 1934 года льдины разорвали борт судна, и оно стало погружаться, эвакуация прошла быстро и организовано.

П.П. Ширшов позднее рассказывал, как уже на льду он вспомнил, что забыл в каюте свой дневник наблюдений. Забравшись вновь на палубу, он с удивлением увидел Дору Васильеву, укачивающую на руках грудную дочку Карину, родившуюся уже во время рейса. На вопрос Петра Петровича она ответила, что хочет максимально продержать ребёнка в тепле. Пришлось Ширшову убегать с тонущего парохода, прижимая одной рукой дневник, а другой – Дору с Кариной.

Но даже в критические минуты гибели корабля было место для шуток и смеха. Э.Т. Кренкель вспоминал:

«Наш старший помощник капитана С.В. Гудин – подтянутый моряк, из своих сорока лет проплававший 22 года, отвечал за порядок на корабле. Эту обязанность Гудин выполнял с завидным педантизмом. Стоял хохот, когда Пётр Ширшов рассказал о том, какими страшными глазами посмотрел на него Гудин, когда Петя, вместо того, чтобы бежать кругом за какими-то очень нужными ему приборами, недолго думая, разбил окно в каюте и достал всё через выбитое стекло.

– И подумать только! Сознательно, преднамеренно разбить стекло каюты!». (Кренкель, 1973).

После гибели корабля начался новый этап экспедиции – жизнь в лагере на дрейфующем льду. Используя брёвна и доски, всплывшие после гибели «Челюскина», соорудили большой барак на 40 человек, куда поселили женщин с детьми и строительную бригаду, ехавшую на о. Врангеля. Остальные устроились в палатках.

Чтобы отвлечь людей от тягостных мыслей, организовали несколько кружков, занятия в которых вели члены научной группы. Но это по вечерам. А днём учёные продолжали свои наблюдения за океаном, льдами и атмосферой, отчасти даже довольные представившейся возможностью.

Кстати, именно на льдине у некоторых из них укрепилась мысль о возможности создания специальной дрейфующей станции в Центральной Арктике. Ведь если здесь большая группа в общем-то случайных людей после аварийной высадки смогла наладить сносную жизнь, то заранее подобранный небольшой коллектив, хорошо снаряжённый, сможет провести важные научные наблюдения, не рискуя жизнью.

В главе о Э.Т. Кренкеле уже рассказывалось о челюскинской эпопее. Напомним только, что хотя Правительственная комиссия задействовала для спасения людей несколько вариантов, упор делался на авиацию. Поэтому участники дрейфа построили ледовый аэропорт и постоянно поддерживали его в готовности, приводя в порядок после очередного торошения. В аэродромных работах регулярно участвовал и П.П. Ширшов.

5 марта 1934 года в ледовый лагерь прилетел А.В. Ляпидевский. Он доставил опытного полярника Ушакова с собачьей упряжкой, а обратно вывез в Уэлен 10 женщин и двоих детей. Основная же масса зимовщиков была вывезена в период с 8 по 13 апреля. Самолёты пилотов Молокова, Каманина и Водопьянова сделали по нескольку рейсов между Ванкаремом и ледовым лагерем. Слепнёву и Доронину удалось выполнить только по одному рейсу, поскольку их скоростные иностранные самолёты не вписывались в размеры аэродрома. В итоге Слепнёву поручили вывезти на Аляску заболевшего О.Ю. Шмидта.

Вылет Ширшова намечался с одной из последних партий. Его очередь подошла, когда на лёд опустился самолёт М.В.Водопьянова. Комендант аэродрома А. Погосов громко зачитал фамилии четырёх человек. Трое челюскинцев быстро залезли в кабину, а Ширшова всё не было. Погосов нашёл его в конце взлётной полосы, где тот долбил лёд пешнёй.

«– Петрович, скорее! Твоя очередь лететь!

Ширшов бросил пешню, побежал к самолёту и с большим трудом втиснулся в заполненную кабину. Погосов сунул ему вслед чемоданчик.

– Саша, следи внимательно за аэродромом, – крикнул ему на прощание Ширшов. – Прижимные ветры кончились, наступило затишье. Льды скоро будут расходиться, появятся трещины». (Сузюмов, 1983).

К счастью, на следующий день лётчики вывезли последнюю шестёрку зимовщиков.

За время спасательной экспедиции самолёты израсходовали значительную часть запасов бензина, с большим трудом доставленного на собаках из Уэлена. Расчёты показали, что горючего не хватит, если вывозить дальше по воздуху всех собравшихся в Ванкареме челюскинцев. Поэтому три отряда наиболее молодых и выносливых были отправлены в Уэлен на нартах и лыжах. Остальных вывозили самолётами.

Когда бензин практически кончился, Ширшов предложил сформировать ещё один пеший отряд. Желающих оказалось восемь, в том числе механик Погосов и художник Решетников. Отряд назвали комсомольским и во главе поставили Ширшова. На две собачьи упряжки загрузили только вещи.

Переход был нелёгким: 600 км, без лыж, по колено в снегу. Продуктов выдали только на двое суток, рассчитывая на пополнение в чукотских селениях, куда кое-что завезли заранее. Но оказалось, что всё съели предыдущие три отряда, не знавшие о формировании четвёртого. Осталось только немного муки.

Для сокращения маршрута отряд решил пересечь обширную Колючинскую губу, а не обходить её по берегу. Идти стало значительно тяжелее. Ширшов вспоминал: