две недели, а уж орала, говорят, на весь королевский замок… А самое главное — всё было шито-крыто с моим алиби: я к этому времени уже больше месяца как жил в «добровольной ссылке» — в Лории. Этим «бегством» я достиг двух целей сразу: обеспечил себе алиби, и дал любимой гадине расслабиться, считая, что я отошёл от дел, испугался, и думаю лишь о спасении собственной драгоценной шкуры.

Странно, но сир Ватель после воцарения не стал меня наказывать.

Но, думаю, произошло это вовсе не от того, что он поверил в моё «алиби», или не поверил тем гадостям, что наплела ему про меня его мамочка перед смертью.

А просто его, как никого другого, устраивала ситуация. Ведь я фактически гарантировал его дальнейшее безоблачное царствование, поскольку он-то отлично понимал, что как только его младший брат Дерек войдёт в подходящий возраст, его, сира Вателя, с королевского трона уберут. И способ, вероятней всего, будет крайне мучительным и болезненным. (Поскольку мужчина он здоровый, и не склонный болеть, или нарваться на «несчастный случай на охоте».) И, само-собой, фатальным. Ведь яд эта сволочь подбирала почти каждый раз — разный. Противоядиями не подстрахуешься. И, выпив такой токсин — не спасёшься. (Средств таких нет. Ну, во-всяком случае я их не знаю.)

Ведь это только я, дотошный и методичный, не щадя ни времени, ни здоровья, добыл и перепробовал, чтоб знать на вкус, кажется, все яды, существующие на свете. Ушло на эту роскошь, конечно, непозволительно много времени — восемь лет. Поскольку начинаешь, конечно, с половинки капли в большом количестве воды. Потом — пробуешь целую. Потом — две… Воды делаешь поменьше. (Главное — успеть вовремя выплюнуть, до того, как всосётся в щёки…) И так далее, пока не прочувствуешь, так сказать, единственный и неповторимый вкус именно этого яда. Ну а противоядий, к сожалению, для большинства этих гадостей и правда — нет. Иначе я точно продавал бы их. Королевским придворным. Разбогател бы. Ха-ха. Шутка.

Конечно, я почти каждый день пишу эти заметки вовсе не для того, чтоб увековечить способы и методы реально действенных пыток. И повспоминать о своих проделках и похождениях. А для того, чтоб отдать дань уважения своему прародителю. И я не стесняюсь каждый день напоминать самому себе: если б не отец — …рен бы я стал тем, кем стал.

Так что в три тысячи двести пятьдесят девятый раз: спасибо ему, моему папе.

И пусть он сам и не читал всех тех сотен запрещённых манускриптов и пергаментов, что собирал и хранил в надёжном подвале наш дед, Юрик Рыжий, и прадед, Парис Прекрасный. Зато и не приказал достать и сжечь их, когда отец сира Вателя, сир Галевин, издал по науськиванию Конклава Указ. О том, что вообще все книги и рукописи древних теперь являются незаконными. Крамольными. Опасными. И за хранение, недонесение и уж тем более — за чтение, положено аутодафе. С предварительными пытками. И конфискацией.

Уж я позаботился, (А вернее — этому поспособствовала и чистка, проведённая мной после самой первой, и остальными попытками королевы-матери.) чтоб в моём замке знавших о потайной комнате с манускриптами не осталось. И ключ имелся только один.

Мой.

Перечитывая иногда свои «мемуары» я, конечно, вижу, что кое-какие мысли и фразы я уже писал. И не раз. И не два. Но это — ничего. И это вовсе не признак маразма, как могли бы подумать недоброжелатели. (Вот уж кого у меня теперь — хоть отбавляй! Но все они — абсолютно безвредны! По сравнению с леди Рюген — как клопы перед тигро-рысью!) Нет, от повторения во второй, или двадцать второй раз, я только выигрываю.

Ведь как, по-идее, работали древние писатели, вроде легендарного Гоголя, первым начавшим культивировать в «просвещённой» Европе рассказы в жанре мистики и ужасов: писали в тетради своё произведение. Откладывали. Через месяц возвращались, читали. И снова переписывали — в совершенно новой тетради, совершенно другими словами, повторяя, только более выразительно, прежний сюжет. Или слегка дополняя или изменяя его.

И так — до десяти раз. Выгранивая и отшлифовывая слог и сюжет рассказа. Или повести. И ведь не ленились, и не жалели о потерянном времени!

Не хочу сказать, что я — профессиональный писатель. Хотя, конечно, сам-то прекрасно понимаю, что где-то близко. (Да и правду сказать: те наши монахи, что обучены грамоте, могут лишь в сотый раз переписывать страницы Священного Писания. Ну, или вести бухгалтерский учёт поступающих средств и податей…) Ведь после того, как я прочёл всё то наследие Предтеч, что собрали дед и прадед, и сохранил отец, думаю, равных мне по кругозору и объёму знаний здесь и сейчас просто нет.

И это-то и печалит больше всего. И бесит.

Потому что я осознаю: раньше у людей имелось слишком много так называемой «демократии» — это когда каждый человек якобы «равноправен» с остальными, особенно с теми, кто им управляет, и наивно считает, что якобы и он участвует в управлении Обществом. (А сам вынужден пахать, как осёл, чтоб заработать на пропитание! Ну и чем он, по-сути, отличается от древнего раба?! Правом «избирать и быть избранным»?! Чушь — уже тогда избирали лишь аристократов из определённого сословия. А вот насчёт того, как там было у краснорубашечников — вот именно — хи-хи! Президенты-то у них, как-то так «случайно» совпало — все были из силовых Ведомств. Типа наших легендарных ЦРУ или АНБ.)

Чушь всё это насчёт демократии и права каждого быть избранным.

Не пробиться просто так, без связей, денег, или фамилии, к кормушке.

И никто никогда ни с кем не может быть равноправен. Если даже принять за основу ту единственную книгу, что наш Конклав канонизировал, как Святую и единственно правильную — «Холи Байбл» — то и исходя из её предпосылок получается, что всех Господь создал — разными. И одному дал столько-то, а другому — столько-то. Будь то мозга, или силушки телесной. Или красоты. Или судьбы. Как не вспомнить про богобоязного беззаботного пастуха Авеля, и озлобившегося на милости, которыми наш Господь осыпал этого своего любимчика-фаворита, Каина…

И это, в принципе, верно. Ведь даже близнецы думают и действуют хоть и похоже, но — по-разному. Скажем, один разбил чашку, и сумел свалить вину на брата. И вот тот получает свой «жизненный» урок, а разбивший — свой. И исходя из этого оба и строят своё поведение и мировоззрение…

Короче: нет у людей равных прав, как нет и равных возможностей и мыслительных способностей.