Да что он вообще знает о стыдливости?! Маред вспыхнула вся, от ушей до пяток, по крайней мере ей так показалось. Но река… Она не купалась в реке сто лет, не меньше! А здесь никого нет, только лэрд… Который уж точно видел ее в куда менее пристойном облике.

– Снимайте платье, – тяжело вздохнув, велел Монтроз. – Чтобы ваше понятие о приличиях не испортило вам удовольствие от пикника, будем считать это моим приказом. Единственным на сегодня. Я могу помочь вам, а могу отвернуться – как пожелаете?

– Отвернитесь, – прошептала Маред, пылая от смущения и, как ни стыдно, от совершенно детского предвкушения.

Она снова глянула на сверкающую реку, мелкие острые блики на поверхности – и на Монтроза. Тот, хмыкнув, быстро расстегнул рубашку, сдернул ее и лег на полотенце, подставив лицо солнцу и закрыв глаза. Вроде бы он не подсматривал… Зачем подсматривать тайком человеку, который в любой момент может просто велеть ей раздеться догола? Ободренная этим заключением, Маред торопливо расстегнула платье и стянула его, следом полетели корсет и чулки. Теплый свежий воздух облил почти обнаженную кожу… Ох, блаженство!

Монтроз, старательно жмурясь, продолжал на ощупь обдирать кисть винограда, лежащую прямо возле его ладони. Потянувшись, Маред тоже оторвала продолговатую, нежно-зеленую и теплую от солнца ягоду, едва миновав пальцы лэрда и даже не отдернув руку – немалое достижение. Кинула в рот, раскусила. Прохладно-сладкая мякоть брызнула соком, орошая горящий после острых закусок рот – Маред тоже зажмурилась от удовольствия, но сразу открыла глаза и тревожно глянула на лэрда. Одернула рубашку и панталончики.

– Не заплывайте далеко, – не открывая глаз, посоветовал Монтроз. – На середине вода холоднее, а вино горячит кровь и может вызвать судорогу.

– Знаю, – уязвленно буркнула Маред.

Монтроз перевернулся на живот, и Маред воровливо оглядела его обнаженную спину. Это было глупо и гадко – сравнивать лэрда с Эмильеном, но больше ей сравнить было не с кем… Нет, она не будет! Просто… поглядит… чуть-чуть… Смотреть на подтянутое, без тени дряблости и сутулости, тело оказалось приятно. Наверное, от природы лэрд был не таким смуглым, как Маред, потому что над поясом брюк виднелась полоска светлой кожи, но даже здесь, в сыром и облачном Лундене, он умудрился загореть. И загар ему шел, выделяя длинные и плоские мышцы, совсем не буграми, как у кузнеца в усадьбе отца. Тот был массивным и казался неповоротливым, пока не брал в руки молот, а у лэрда королевского стряпчего каждое движение было точным и расчетливым, каким-то особенно завершенным…

Смутившись собственным мыслям, Маред отвела взгляд, хотя Монтроз ее не мог увидеть. Некрасиво вот так таращиться – и на кого? Хотя, конечно, глупо и смешно стесняться мужчины, с которым, который… Окончательно разозлившись на себя, она сделала несколько шагов к реке и прыгнула в расплавленное серебро, охнув, когда вода обожгла холодом ее распаренное вином и солнцем тело. О, эта река была холоднее их Черри-вайн! И шире. И глубже, пожалуй…

Больше не боясь ни холода, ни намочить прическу, Маред нырнула и проплыла, сколько смогла, а вынырнув, помотала мокрыми волосами, рассыпая брызги. Улыбнулась счастливо, зная, что хотя бы сейчас ее никто не может видеть – и осудить. Вот эта прозрачная, восхитительно холодная вода была лучшим, что с ней случилось за долгое-предолгое время! Снова и снова она ныряла и плескалась, как дорвавшийся до воды щенок. Река словно вымывала из нее всю слабость, что накопилась за долгие недели, уносила из мыслей и тела робкое оцепенение…

И даже когда рядом с потерявшей бдительность Маред всплыло ее личное проклятие – даже это не смогло испортить жгучего удовольствия телесной и душевной свободы.

– Что-то сегодня холодновато, – сообщил Монтроз, внимательно присмотревшись к лицу Маред. – Вы побледнели… Не стоит задерживаться в воде надолго.

И, отвернувшись, он почти без всплеска нырнул, только мелькнула тень в прозрачно-ртутной глубине. Вынырнув шагах в десяти, если воду можно так мерить, лэрд поплыл к противоположному берегу размашистыми умелыми гребками без единого лишнего движения, так что Маред невольно снова загляделась. Ох, боуги, он даже плавает, как делает все остальное – безупречно…

Вздохнув, Маред отвела глаза, вспомнив, как отец говори, что у судьбы не бывает баловней, только любимые работники. Сумел поймать возможность, удержать и преумножить ее своим трудом – поднимешься наверх. Не сумел – сам виноват. То же самое про удачу и успех говорил Монтроз, а ему можно верить: за дюжину лет стать королевским стряпчим – это сколько же надо труда в дополнение к уму и таланту! А она так глупо мечтала…

Вода и вправду показалась холоднее, чем несколько минут назад. А может, просто настроение испортилось. Упрямо цепляясь за ускользающую тень радости, Маред поплескалась еще чуть-чуть, проплыла вдоль берега и вылезла. Села к скатерти, обняв колени. Мокрая рубашка и панталоны облепили тело, не скрывая вообще ничего, но ей уже было все равно.

– Устали?

Монтроз подошел неслышно, как тень, и протянул ей железный прут с кусками мяса, хмыкнул:

– Чуть не подгорело… Увлекся.

Наклонившись, он подхватил свое полотенце и спокойно вытер волосы Маред, а потом накинул теплую толстую ткань ей на плечи, завернув Маред в нее целиком, до самых ступней.

Присел рядом на песок с таким же прутом, вытянул ноги, загорелый, с каплями воды на смуглой коже, словно вышел из реки, а не пришел от костра. Пряди коротко стриженых волос – модой на длинные мужские прически лэрд явно пренебрегал – слиплись и забавно торчали, и казалось, что лэрд совсем молод, едва ли не ровесник Маред. Если, конечно, не заглядывать в глаза…

– Благодарю, – неловко произнесла Маред, – держа тяжелый прут с коричнево-золотоыми, истекающими жиром и соком кусками мяса, между которыми виднелись колечки лука, подгоревшего, но все равно соблазнительного.

И ведь запаха дыма она действительно не чувствовала, только сейчас опять потянуло из кустов жареным, так что рот снова наполнился слюной.

– Выпейте еще немного, – то ли попросил, то ли посоветовал Монтроз, разливая по стаканам вино. – Замерзли? Если больше не будете купаться, то лучше снять мокрое.

– Буду, – упрямо сказала Маред и вцепилась зубами в удивительно сочное и нежное мясо.

– Вы получили домашнее образование? – негромко спросил лэрд, когда она расправилась с первым куском и с сожалением посмотрела на следующий: есть не хотелось, но и отказаться от такого великолепия не было сил.

– Да, меня учил отец. А что? Вы тоже думаете, что в провинции нельзя получить хорошее образование?

– Не думаю, – ровно сказал Монтроз. – И хватит уже топорщить иголки. Вы можете не отвечать на мои вопросы, если не хотите.

Сжав в ладонях стакан, Маред молча поднесла его к губам, глотнула. В самом деле, зачем она огрызается даже сейчас? Ведь лэрд постоянно подчеркивает, что видит в ней ум и трудолюбие. Да и сейчас они отмечают – что? Победу Маред на тестировании.