будто хэви металл, в кожаной куртке с шипами на плечах и в колготках черных, сеточкой. У нее еще черные трусики со стразами есть, для выступлений, я у нее просто спросила — а тебе попу не режут, не давят, а она опять меня подушкой! По голове! Косум-сама говорит, чтобы меня перестали по голове бить, она говорит, что у меня и так в голове тараканов не хватает, а меня туда подушкой! Интересно, а как это — не хватает тараканов? — задается вопросом Киоко: — то есть мало? У меня — много!

— Долго еще идти? — задает вопрос измученный Хироши: — я от голода сейчас помру… а еще и тебя слушать.

— Нет. Недолго. Мы уже пришли. Я просто по круговой дороге пошла, чтобы поговорить… а павильон — он вон там — указывает рукой Киоко.

— Что же ты сразу… — Хироши отодвигает Киоко в сторону и направляется прямо к павильону, ломится через лужайку, что нетипично для японцев. Включившаяся система полива окатывает его с ног до головы и он вполголоса матерится.

— Он всегда такой? — спрашивает меня Киоко, глядя вслед мокрому Хироши.

— Да, дорогая — машинально отвечаю я и тут же спохватываюсь: — то есть нет. Он… ты его просто довела до ручки. Я его таким никогда не видел.

— И чем это я его довела? — задается вопросом Киоко, прикладывая палец к подбородку. Как говорил Жванецкий, женщины бывают двух типов — ужас какие дуры и прелесть какие глупенькие. Вот Киоко у нас явно ко второй категории относится… что видимо к ней всех мужиков и притягивает, недаром за моей спиной ревниво сопит Птиц…

— Я же даже мой любимый анекдот про одноглазую девушку не рассказала… — говорит она: — обычно на меня после этого начинают ругаться.

— Если ты знаешь что на тебя будут ругаться после анекдота — зачем ты его рассказываешь? — спрашиваю я.

— Он такой забавный! — отвечает мне Киоко и я вздыхаю. Делаю пометку — не спрашивать у нее про этот анекдот. У меня психика хрупкая. Я в состоянии вытерпеть приступ любопытства… мне посттравматического синдрома не надо, а Киоко, судя по всему — может такой синдром обеспечить одним своим присутствием. Потому я молчу и иду вперед, старательно игнорируя информацию о том, что в Общаге новые диваны поставили, такого оранжевого цвета и что она туда уже сок апельсиновый пролила случайно и никто ничего не заметил, оранжевое на оранжевом же! Правда потом все равно Косум ей подзатыльник прописала, потому что она сама показала, как классно, что пятна не видно! А у Айки — новый парень, но Айка его от нее прячет и даже имени не говорит, а ей любопытно! Но Айка сказала, что «волосенки повыдергивает» и дружить перестанет… и все равно не говорит кто такой! А еще две новенькие девчонки пришли, все в синяках, у них отчим — скотина такая. Сестренки, да, школьницы еще. Косум-сама их в Убежище определила, деньги платит за уборку помещений, а отчим потом с какими-то братками приходил, а Косум вышла и сказала чтобы убирались, а они как сестричку Косум увидели, так и побледнели… как давай шептаться — Охотница за Фамильными Драгоценностями, даже сжались как-то, скукожились и за дверь. А еще говорят что у сестрички теперь покровитель высокий, сам наследник всей-всей мафии Восточного побережья, такой молодой, но жуткий, говорят у него гарем есть! И сестричка Косум туда входит! Она спрашивала, но сестричка ей не отвечает, а только подзатыльники дает, а у нее и так голова болит! И синяк под глазом!

— Наконец! — не могу сдержать я возгласа облегчения, когда перешагиваю порог павильона и вижу накрытый стол и сидящих за ним людей. Здесь Томоко, Наоми, Мико… во главе стола сидит Мидори, рядом с ней — Косум, дальше — двое незнакомых девушек «школьниц» из Убежища. Надо только сесть от этой неугомонной Киоко подальше, а то мозг у меня расплавится…

— О, вот и «мальчики» — говорит Мидори: — проходите. Хироши успел раньше вас, только вот он умудрился где-то намочить свою одежду. Он пошел переодеваться.

— Садитесь давайте — добавляет Косум: — кто у вас взрослый? Аримару! К нам иди, у нас сакэ есть, а детям нельзя. Сакэ, кстати неплохой… пиво холодное, сакэ теплое, все как у людей.

— Правда?! — Аримару бросает торжествующий взгляд на двух своих подчиненных и расправляет плечи: — ну, я пошел. А вы — сока попейте там… чаю опять же…

— Аники предатель… — шипит ему след Птиц: — предатель!

— Ничего, попей зеленого чаю, для нервов полезно — подмигивает ему Аримару и идет во главу стола к «взрослым».

— А мы здесь сядем… — Киоко пристраивается рядом со мной, все еще не отпуская мою руку.

— Кента-кун! — повышает голос Мидори: — а чего это ты девочку рядом с собой посадил? Это же из женской школы, у них раздельное обучение, прекрати ей голову морочить сейчас же!

— Да уж, если бы… — закатываю я глаза и изображаю мученика со средневековой гравюры фламандского мастера: — если бы, Мидори-сан…

— Это я сама! — подает голос Киоко: — у нас с Такахаси-саном давняя история отношений! Он меня голой видел!

— Пхффх! — давится теплым сакэ Мидори, а Косум — тайком показывает Киоко кулак.

— Нашла чем гордится — фыркает Томоко. Наоми — кивает рядом с ней. Откуда-то появляется Шизука, которая закатывает глаза, в свою очередь подражая гравюре фламандского мастера.

— Кента! — встает из-за стола Мидори: — как ты мог! Мы только приехали! А родители девочки что скажут?! И …

— Ничего не скажут — отвечает Киоко: — они благословляют мой брак и дают согласие любому, кто заберет меня — так папа сказал.

— И я его понимаю — бормочу я вполголоса.

— Этот… нехороший мальчик заставлял тебя раздеться? — хмурит брови Мидори: — что-то сделал с тобой против твоей воли?

— Что? Да! — сияет Киоко: — он меня не слушает! Я ему говорю — можешь со мной в купальне, а он не слышит совсем!

— Это у него всегда так — мрачно кивает Томоко: — он половину вообще мимо ушей пропускает. О своем думает. Ты табличку ему напиши — «хочу тебя в купальне» и пройди мимо раз пять — может заметит.

— Не обращайте на нее внимания — пытается как-то смягчить обстановку Наоми: — это она не со зла… просто Кента-кун действительно ее намеки не понимает совсем и … Ай!

— Помолчи! — шипит покрасневшая Томоко, которая только что ущипнула старосту за бочок: — не позорь меня!

— Прекратить безобразие! — повышает