После нескольких недель плена Власов согласился сотрудничать с немцами. Имя и лицо триумфатора московской битвы были нужны Гитлеру не только для морального уничтожения Красной Армии. Власов должен был стать символом. Именно он, по задумке фюрера, поведет за собой тех, кто ненавидит коммунистов и советскую власть.

Гитлер в резкой форме отказался обсуждать автономию для России и русских. Иным было отношение к казакам. Их освобождали из плена, в казачьих станицах не устраивали репрессий. Из пленных казаков начали формировать кавалерийские полки. Летом 1942 года офицер немецкой разведки Филипп Юх прибыл на Кубань для формирования 1‑й казачьей дивизии. Вот что он помнит: «Я поступил на службу в 4‑й кубанский полк. Я горжусь, что служил именно в этом полку. Потому что там, среди казаков, была поистине удивительная атмосфера. Я помню, как мы вместе с казаками уходили из станицы. Казаки шли вместе с вермахтом».

Всего за год вермахт сформировал 20 казачьих полков. Для одних казаков, на своей шкуре испытавших трагедию расказачивания, служба в вермахте стала борьбой с ненавистными большевиками. Для других – шансом вырваться из лагерей военнопленных. В случае Дмитрия Кодова, попавшего в плен летом 1942 года, правдой было и то и другое: «Приехали мы в Славуту, в Шепетовский район. В Шепетовке лагерь казачий. Дня два прошло, как мы в Славуте были. Приезжают три казачьих офицера. «Кто с Дону?» Ну, поднимаюсь. «Выходи. Кто с Кубани? Выходи. Кто с Терека? Выходи». Мы, казкаки, держали нейтралитет между Власовым и нами. Мы стояли за освобождение Дона, Кубани и Терека, чтобы была автономия, но независимо от России».

Казаки 1‑й казачьей дивизии выполняли приказы вермахта, а не СС. Они шли сражаться не за Гитлера – они шли сражаться за свою страну и за свою собственность. Но в Советском Союзе всех пособников врага назовут одним позорным словом – власовцы.

Одной из самых больших проблем вермахта был советский танк Т‑34. Это были лучшие машины в мире. Оккупация и блокада лишили страну главных танковых баз: Харькова и Ленинграда. Харьковский завод успели эвакуировать вовремя. Но в Ленинграде кольцо блокады замкнулось раньше, чем успели вывезти станки. Осенью 1941 года было принято решение создать на базе Челябинского тракторного завода огромный танковый завод.

Сорок тысяч рабочих вывезли из блокадного Ленинграда. Их грузили в товарные вагоны и везли в далекий уральский город.

Рассказывает самый молодой бригадир Челябинского танкового завода Василий Гусев: «Товарный вагон, в нем доски, две пилы, два топора и ящик гвоздей. И надо было весь быт организовывать в пути. Мы двинулись на Вологду и на Челябинск, нас бомбили по дороге, и в таком положении мы ехали двадцать девять суток.

В Челябинске прибыли на вокзал, были поданы трамваи, и мы доехали до заводоуправления ЧТЗ.

У нас очень известны предприятия «Люфтганза». Я стал изучать профессию строителя самолетов из металла. Там у меня была не очень легкая специальная работа. Я начинал изучать профессию, как бы сейчас сказали, авиастроителя».

В середине 1942 года впервые с начала Второй мировой войны у Германии появились серьезные экономические трудности. Большинство проблем нацистский режим планировал решить за счет населения завоеванных стран. Германское правительство приказывает мобилизовать все трудоспособное население советских оккупированных территорий.

Шуре Садиковой было неполных 16 лет, когда она стала рабочей Челябинского танкового завода. В своей бригаде она была едва ли не самой старшей. Рядом с ней у станков стояли дети 10—12 лет. Вот что она запомнила: «Когда я перешагнула порог проходной, я увидела, что война идет. Так мне было страшно, потому что повсюду эти дула, все направленные куда-то в сторону, танков много.

Половина мобилизованных подростков была со всего Советского Союза. И украинцы, и молдаване, и узбеки, и таджики, вот такая публика была. Они совершенно завода не видели, всего боятся. Надо было их научить работать».

Дисциплина была очень жесткой. За двухминутное опоздание арестовывали. Ставка требовала: «Танки любой ценой». В июне 1942 года директор Танкограда Зальцман получил задание всего за один месяц освоить выпуск танка Т‑34.

Рассказывает Шура Садикова: «И вот началась эта драчка. Понимаете, просто не на жизнь, а на смерть. За выполнение плана мы что только не делали. И воровали заготовки на участках, которые нам давали, и работали сутками, не уходя из цеха. Да, было. Все было. И в обморок падали, и умирали. Мы сделали 50 000 танковых моторов. И все тяжелые танки, которые выпускал Советский Союз, были на двигателях Челябинского тракторного завода. Мы изготовили 170 000 000 мин и снарядов. Вот наш вклад в победу».

Через 40 дней первый танк Т‑34 сошел с конвейера завода. Эти 40 дней унесли жизни не менее двух десятков рабочих. Несколько десятков были искалечены. Но сам танк стал символом победы.

Летом 1942 года Гитлер все еще был уверен в своем превосходстве. Тысячи и тысячи немецких новобранцев отправляются на Восточный фронт. Впереди Сталинград и Кавказ. Улучшилось и экономическое состояние Германии. Каждый день товарные вагоны привозят с востока бесплатную и бесправную рабочую силу.

На оккупированных территориях Советского Союза все объявлялось собственностью рейха. Население было поставлено в положение крепостных. Женщин отправляют в немецкие публичные дома. Немногочисленных мужчин сгоняют на бесплатные работы. СС и местная полиция проводят показательные карательные акции против коммунистов и евреев.

Постоянное унижение и ощущение беспомощности перед лицом жестокой, бесчеловечной силы – это был новый нацистский порядок. Вера Москолкина 13‑летней девочкой испытала ужасы оккупации родного Смоленска: «Во время оккупации, конечно, было очень тяжело. Где-то в начале октября или в сентябре прибегает соседка, говорит, что по Большой Советской гонят пленных. Они шли изможденные такие, голодные все, какие-то оборванные. И тех, кто падал, немцы пристреливали. Это я своими глазами видела».

20 января 1942 года в пригороде Берлина лидеры нацистской партии вынесли смертный приговор 11‑миллионному еврейскому населению Европы. Нацистский режим перешел к математически просчитанной кампании геноцида. Учтено было все – от затрат на уничтожение до последующей утилизации трупов.

Тысячи людей, рискуя своей жизнью, помогали евреям спастись. Мама Веры Москолкиной скрывала в подвале своего дома еврейскую семью. «Мы ничего не знали, – вспоминает Вера. – А потом, когда прошел слух, когда целую партию евреев немцы расстреляли у нас на Таборной горе, мама стала ее прятать в наш подвал.

Полицай с нашей улицы разведал это, и они приехали, забрали эту евреечку с ее дочкой. Мама побежала за телегой, хотела, чтобы девочку ей отдали, потому что она плакала и говорила: «Галочка, возьми хоть Алю мою. Возьми Алю мою. Спаси мою Алю». Ну, она ее сумела стащить с телеги. Он догнал маму, девочку эту отобрал, бросил на телегу. Маму ударил плеткой».