Вечеринка в квартале была доказательством того, что он не был таким бессердечным, как утверждал. Проведя время в «его» прайде, я поняла, почему Скотт угрожал уничтожить его душу. Адская кухня. Это была единственная вещь, на которую Келли претендовал как на свою собственную. Может быть, даже любил.

Почему это так важно для него? Что делало эту кухню такой особенной?

Найдя выход из библиотеки в спальню, где были все мои вещи, я выскользнула из свадебного платья и решила принять душ.

Однако моя ночь с Кэшем Келли еще не закончилась.

После того, как вода остыла и обычные ночные ритуалы были выполнены, я накинула шелковый халат изумрудного цвета и отправилась его искать. Я даже не потрудилась постучать, когда подошла к двери его спальни.

Как и ожидалось, комната была огромной, но с небольшим количеством мебели или даже безделушек. Там была одна фотография в старой на вид рамке. Я предположила, что мужчина на фотографии был его отцом. Я познакомилась с его вдовой Молли на вечеринке в квартале.

— Чересчур пусто, — прошептала я, еще раз оглядываясь по сторонам. Самой большой вещью в комнате Келли была его кровать. Она выглядела удобной и достаточно широкой для двоих. — Точно так же, как сердце, которого, по его словам, у него нет.

В воздухе витал характерный запах, отличный от его, и я последовала за ним к стеклянным дверям, которые вели на пожарную лестницу. Это было больше похоже на балкон с видом на Нью-Йорк. Келли сидел в кожаном шезлонге спиной ко мне, закинув ноги на перила. Он выпускал изо рта кольца дыма.

— Разве не так все начинается? — сказала я, вторгаясь в его личное пространство. Когда я встала рядом с ним, он посмотрел на меня, и я кивнула на сигару в его руке, набитую чем-то другим, помимо табака.

— Мы теперь говорим в рифму, дорогая?

— Пристрастия, — сказал я. — Вот так и начинаются пагубные привычки.

Он отвернулся от меня.

— Ничто в этом мире не имеет надо мной власти. Я не зависим ни от чего и ни от кого.

Мы еще посмотрим, Келли. Внутренняя злодейская сука внутри меня ухмыльнулась.

Внешне он был под стать моей ухмылке, злодейский ублюдок внутри него, казалось, читал мои мысли.

Чертовски идеально. Слушай сюда, Мародёр. Я тоже никогда не выбираю правду. И я собираюсь доказать тебе, что ты ошибаешься, хоть раз в твоей мародёрской жизни.

Он откинул голову назад и выпустил в небо колечко дыма.

— Это лекарственное средство. Оно помогает мне расслабиться. — Он выдул еще одно колечко, пошире. — У меня бывают ужасные головные боли. Это облегчает и их тоже.

— Не прошло и двадцати четырех часов, как ты женат, а тебе уже нужно что-то, что поможет тебе расслабиться, чтобы избавиться от головной боли. Я бы сказала, что выпивка, — я кивнул в сторону пустого стакана на маленьком столике рядом с ним, с остатками виски на дне, — но я знаю лучше. Такие люди, как ты, никогда не тонут в бутылке. У таких, как ты, жабры вместо легких.

Кэш откровенно улыбнулся, и что-то в этом несовершенстве его улыбки делало его в сто раз привлекательнее. От этого мой желудок ухнул вниз, а затем снова взлетел вверх, чтобы врезаться в мое сердце. Я прошла мимо Кэша, решив не садиться рядом с ним, и прислонилась к перилам, свесив руки через бортик.

Через несколько минут он прочистил горло.

— Сверхкомпенсация, — сказал он. — Это данность.

Каждый раз, когда он произносил слово «это», оно звучало как «бревно».

— Мы что, теперь говорим загадками, дорогой?

Я скопировала большую часть его слов и его акцент. Я выросла в Нью-Йорке, но я также выросла в доме с отцом-ирландцем и матерью-шотландкой.

Несмотря на то, что я не могла его видеть, я почувствовала, как Кэш двинулся вперед, и этот неповторимый запах стал еще сильнее после того, как я почувствовала его дыхание на своей коже.

— Самые громкие голоса снаружи — это те, кто шепчется тише всех за закрытыми дверями. Значение. Тем, кому есть что доказывать, обычно больше всего приходится скрывать.

— Рифмы и загадки, — сказала я. — Ирландцы сильны в этом деле.

— Жестко. Жесткий. Жесткий. Это то, о чем ты кричишь громче всех.

Я сжала перила так, что костяшки пальцев побелел.

— Тогда что я шепчу?

— Ты хочешь меня, но твоя гордость стоит у тебя на пути.

— Это не моя гордость, — сказала я. — Всему виной мои принципы.

Затем я повернулась к Кэшу и расстегнула завязки халата, позволив ткани упасть на пол.

— Но поскольку это мой выбор, я выбираю сейчас сказать «к черту все это». Я действительно хочу тебя. Я хочу, чтобы ты трахнул меня.

Затем я одарила Кэша таким взглядом, взглядом, который подтолкнул бы его взять все или ничего.

Он встал с кожаного шезлонга, не торопясь. Но когда он, наконец, добрался до меня, напряжение между его телом и моим было таким же натянутым, как лук, готовый выпустить стрелу. Его тело было близко, между нами был лишь небольшой промежуток, но его жар ощущался как бушующий огонь на моей коже.

Кэш посмотрел на меня сверху вниз, одновременно затянувшись сигарой. Он задержал дыхание, а затем медленно наклонился, приблизив свой рот к моему носу. Его дыхание вырывалось медленными выдохами, с каждым выдохом выходило немного дыма, пока он не добрался до моего рта. Я закрыла глаза, но приоткрыла губы, вдыхая его, вдыхая дым, как наркотик, исходящий из его рта, пока дым не попал в мои легкие и не хлынул в мой кровоток.

Я уже чувствовала его внутри себя, кайф заставлял меня чувствовать, что я могу летать.

Каждый раз, когда Кэш делился своим дыханием, а я вдыхала его, ощущение только усиливалось. Мои конечности ничего не весили, а голова витала в облаках. Я едва почувствовала это, когда Кэш отвернулся от меня, но когда он вернулся с полным ртом дыма, и я глубоко затянулась, его язык вторгся в мой рот. Кэш сжал руки в