– Вставай, Коломбина! Я знаю, что ты не спишь!

Бампер все же успел надеть штаны до того, как покинул спальню, и сейчас набрасывает на плечи рубашку. Я наблюдаю за ним, натянув одеяло до подбородка, и даже не успеваю удивиться, когда он сдергивает его, наклоняется и легко поднимает меня в воздух за подмышки, чтобы поставить перед собой на ноги.

– Нет, сплю!

– Нет, не спишь!

Развернув к себе спиной, заставляет просунуть руки в рукава плюшевого халата, затягивает на талии пояс и, усадив на постель, опускается на корточки, чтобы достать из-под кровати…

– Обувайся!

– Что это?

– Тапки. Мои. И не смотри на меня так, как будто я дикий Маугли, выросший на лиане. Да, у меня тоже есть тапки, как у всех нормальных людей. Правда, без заячьих ушей, но если хочешь, уши пришьем завтра. – И снова рука в руке. – Пойдем!

– Куда?

– На балкон. Будем ужинать.

– Сейчас?

– А что нам мешает?

Вопрос застает врасплох, и я растеряно отвечаю:

– Не знаю. Поздно уже.

Бампер останавливается, чтобы посмотреть на меня.

– Коломбина, только не сочиняй басен про диеты и прочую фигню. Я этим с детства сыт по горло и точно знаю, что ты хочешь есть. Я должен был сам догадаться.

– Ха! Вот еще! – Однако аромат от подноса тянется такой, что я сейчас, кажется, съем слона!

– Ну и отлично!

Виктор Артемьев парень высокий, халат с его плеча трется подолом о пушистый ковер, ноги путаются в тапках, доказывая, насколько я уступаю ему в росте, но вот в упрямстве – фигушки. Я прикладываю руку к животу, унимая голос взвывшего от радости желудка, и спешу сказать в темный затылок, не отливающий сейчас, как на солнце, рыжиной.

– Я не сказала «да».

– А я тебя ни о чем и не спрашивал.

Рыжий подходит к зашторенной стене и раздвигает портьеры, открывая дверь на балкон. Отступив в сторону, пропускает меня вперед, а я, наконец, понимаю, почему окно было плотно задернуто. Потому что поздний вечер, останься окно не зашторенным, так никогда бы и не перетек в темную ночь.

– Выходи, Коломбина, не упрямься! Если скажешь, что видела нечто подобное, разрешу укусить себя за нос.

Нет, не видела, только в кино. Я осторожно перешагиваю порог балкона и замираю, окидывая взглядом сверкающий огнями горизонт, обнимая себя за плечи. Вид ночного города, его делового центра и окрестностей, переброшенные через реку мосты, в яркой радуге огоньков, отразившихся в воде, усыпавшие небо звезды майского вечера… все это впечатляет с первого взгляда, как и размер балкона, больше подходящий моей комнате в Роднинске. Нет, я не видела ничего подобного, потолки в доме высокие, так что даже представить страшно на какой мы высоте.

Кажется, нос Рыжего сегодня останется целым.

– Высота тридцати этажей, – словно разумное эхо отвечает Бампер на мои мысли и тянет за руку к невысокому ограждению, едва ли выше его талии. – Иди сюда, Коломбина!

– Нет!

Шестой этаж общежития – самое высокое здание, куда мне приходилось забираться. Я вовсе не трусиха, залезть на высокое дерево даже сейчас для меня ничего не стоит, а крыши гаражей и чердак родного дома еще в детстве были излазаны вдоль и поперек, но высокие балконы… Я упрямо мотаю головой, даже от порога чувствуя легкое головокружение от открывшегося взгляду пространства и вида Рыжего, стоящего у самого края.

– Я не хочу есть! Я хочу спать! Думаю, мне лучше вернуться.

– Уверена? – хмурится Рыжий.

– Да.

– А сейчас?

Ветер играет его волосами, раздувает расстегнутую на груди рубашку… Я почти отвернулась и перешагнула порог спальни, когда улавливаю краем глаза смазанное движение и в ужасе оборачиваюсь, тут же срываясь с места, увидев, как Бампер, подтянувшись на руках, перекидывает через край ограждения ногу, усаживаясь сверху на широкие перила.

Мне хватает полсекунды, чтобы подлететь к парню, обвить руками его талию и стащить вниз с ограждения, крепко прижав к себе.

– Ненормальный! Артемьев, с ума сошел?!

– Есть немного. Ты сама говорила, что я сумасшедший.

– Я не имела в виду… Черт! Не настолько же? А если бы ты слетел вниз?!

Невероятно, но он тихо смеется, вскинув голову.

– Конечно, нет. Я знал, что ты меня спасешь.

– Дурак! Настоящий дурень!

– А ты упертая, вредная Коломбина, которая никак не желает сделать мою жизнь хоть немножко легче.

– Рыжий, конопатый и глупый! Все равно!

– Вампирша! Жадная и кусачая! И я вовсе не конопатый, а очень даже сексуальный парень. А это стоило того, моя колючая. Смотри, как ты обнимаешь меня. Словно паучиха комара. Слушай, Коломбина, может, ты влюбилась в Рыжего, а?.. Я же обаятельный и красивый, почему нет?

Что? Действительно стою и обнимаю. Даже глаза закрыла и щеку к спине прижала, а руками впилась в голую кожу. Но я не хотела, не виновата, просто так страшно стало, что чуть сердце не разорвалось в крике. Потому что… Потому что он запросто мог упасть со страшной высоты, как любой другой человек. Один из десяти, из сотен, из тысячи незнакомых, безразличных мне людей! Которых по-человечески жалко!

Нет мне до него никакого дела!

Я отшатываюсь от парня и отступаю к стене, на секунду потеряв ориентир из-за раскинувшегося надо мной неба, высокой фигуры у края балкона и глубокого вздоха.

– Размечтался! – прислоняюсь спиной к стеклу, переводя дыхание, кутая шею в теплый ворот халата, так знакомо пахнущего Рыжим. – Даже не надейся! Только бабника мне для полного счастья и не хватало! Я просто… просто должна тебе, вот и все!

Он смотрит на меня без улыбки, с интересом, склонив голову набок и кусая губы.

– Ты будешь есть? – спрашивает спокойно, бросив короткий взгляд за плечо. – Или повторим маневр с убеждением? Не дразни во мне зверя, Коломбина. Ты ведь знаешь, какой я ужасно гадкий тип, всегда добивающийся своего. Всегда. А сейчас я хочу тебя…

Сердце спотыкается и делает тройной кульбит, прежде чем Рыжий соизволяет договорить.

– …накормить. Ты ведь не оставила меня голодным в своем доме. Это дань вежливости, ничего больше. Так что мешает уступить в такой мелочи хозяину, раз уж он именно тебя привел в свой дом и стелется под ноги? А, Коломбина? Я старался, готовил. Не заставляй меня выбрасывать мои старания на ветер.

Не знаю, почему я так удивляюсь? Наверно, потому, что единственным мужчиной, когда-либо готовившим для меня, до сих пор оставался отец. А Рыжий… Мне казалось, что только отсутствие женщины в доме может заставить мужчину встать к плите. Но у Бампера есть Карловна. Мама, которой в нашем с отцом доме, по сути, никогда не было. Пока не появилась Элечка, а с ней уют и тепло. Утренние пироги и тихое счастье в отцовских глазах, невидимыми иглами ревности царапающее душу.