от той боли, которая будет тебя окружать, если ты снова вернёшься к нему.

– То есть сейчас я весьма счастлива, и спустя пару дней найду нового партнёра, выйду замуж и нарожаю ему кучу детей?

При упоминании детей, Том дрогнул, и это не увернулось от моего взгляда.

– В чём дело?

– Ни в чём, – помотал он головой, – Кейт, я сказал то, что мог сказать.

– Послушай, – начала я, судорожно подбирая нужные слова, – я очень прошу тебя. Скажи Марку, что я жива. Если вдруг ты с ним встретишься, то, пожалуйста, скажи ему, что я жива. Пусть он знает. Найдёт он меня или нет – я разберусь с этой проблемой сама. Но он должен знать, что я жива.

– Кто должен знать, что ты жива? – спросил заходящий в палату отец. – Приветствую, Том. – Отец пожал ему руку и перевёл на меня взгляд.

– Пап, – я решила попробовать попытать счастья, когда нахожусь не одна. Вдруг получится? – Я хочу, чтобы Марк знал, что я жива.

– Исключено, – грубо сказал отец, – я запрещаю встречаться с тем, кто чуть тебя не убил. Тем более, мне не нужен инвалид, который привяжет тебя к себе, и ты всю жизнь будешь выносить за ним утку.

– Отец! – я закрыла лицо руками. – Как ты можешь быть таким жестоким? Как ты можешь говорить такие вещи про человека, которого я люблю? Который любит меня? Что с тобой?

– Если бы он тебя любил, он бы никогда не предложил тебе полететь на самолёте, который разобьётся.

– Да, черт возьми, он же не знал!!!

– Уже неважно. Мой ответ – нет.

– Ты не сможешь держать меня взаперти вечно, я выйду отсюда и найду Марка.

– Не найдёшь, – сказал Том, – я тоже не могу его найти. Его сестра вместе с какими-то психологами пришли к выводу, что возвращаться Марку домой нельзя, а потому перевезли его куда-то, где, по их мнению, ему будет лучше. Я не знаю, где это. Телефон у него отобрали. Я сегодня передам его сестре папку с документами, в которых есть информация о происшествии, чтобы он знал, что его вины там нет. Но я, действительно, не знаю, где он.

Я со злостью откинулась на подушки, не понимая, почему со мной поступают так жестоко. Почему люди, которые меня поддерживали, сейчас отрезают меня от жизни, которая мне так нужна?

– Тем более, – наконец-то промолвила я, – если Марка где-то прячут, видимо, как и меня – в тюрьме для психически больных, то пусть он просто знает, что я жива.

– Хорошо, – кивнул отец, – пусть знает. Но с одним условием.

– Каким? – я чувствовала подвох. Не просто так он согласился. Ох, не просто так.

– Том, – отец посмотрел на него, – ты должен убедить Марка в том, что Кейт не хочет его видеть. Только тогда у неё будет шанс.

– Шанс на что? – простонала я от бессилия, – на вечную жизнь в этой тюрьме?

– На счастливую жизнь без того, кто так старательно пытался тебе её испортить.

– Он сделал мою жизнь идеальной, – грубо возразила я, почувствовав, как меня снова тошнит, – а вы пытаетесь снова загнать меня в клетку воспоминаний. С трудом сдерживая рвотные позывы, я закрыла глаза в надежде, что Том и отец уйдут. Или хотя бы дадут мне лекарство от тошноты.

– Кейт, доченька, ты поймёшь, что я прав, но позже.

– Когда? Когда выйду замуж и нарожаю кучу детей? – снова повторила я эти слова, но уже отцу. – Желательно за дворника, его специальность безопаснее, чем управление самолётом, да?

– Кейт, успокойся. Тебе нельзя нервничать.

– Нельзя нервничать, нельзя видеть Марка, нельзя пить лекарства. А что мне можно?

Отец с Томом переглянулись, как будто пытаясь безмолвно договориться друг с другом о том, сказать мне что-то или нет.

– Ты должна знать кое-что, о чём мы не успели сказать с мамой в прошлый раз.

Глава 37. Марк

.

Просьба, которую озвучил Том, мне не понравилась. Она была выполнима, но нужно было соврать. Чем грозила мне эта ложь, я пока не знал. Да и ложью это было назвать сложно – скорее недосказанность. Вот только близилось первое судебное заседание, и я должен был подготовиться к тому, что придётся соврать под присягой. Точнее – не сказать всей правды. Я рисковал, но рисковал осознанно – мне нужно было увидеться с Кейт, мне нужно было вытащить Тома из ситуации, в которой он оказался. Другого пути не было.

Из хороших новостей – я наконец-то вернулся к себе домой. Было тяжело переступать порог собственного дома, зная, что я там увижу. Прошлую жизнь – совместные фотографии с Кейт, модели самолётов, книги по авиации, фотографии, сделанные на высоте сорок тысяч футов. Однако ничего этого не было. Дом был вычищен настолько, насколько это возможно. Однотонные стены, отсутствие фотографий, отсутствие всего, что могло бы напомнить о том, что я когда-то летал и управлял самолётом. И что состоял в отношениях.

– Что за…? – выругался я вслух, догадываясь, кто приложил руки к такому идеальному порядку. Не понимал я только одного – зачем? Это моя жизнь, мои самолёты, мои фотографии. Если бы я хотел стереть их из памяти – я бы сделал это сам. А сейчас я почувствовал, что меня не только лишили возможности жить, как раньше, но и забрали воспоминания о той жизни, которая у меня была. Звонить сестре я не стал. Решил сделать это позже. Для начала нужно было разобраться, как мне попасть на второй этаж своего дома. То, что раньше было обыденностью, сейчас стало проблемой. Интересно, а как вообще живут инвалиды в домах, где больше одного этажа?

Я подумал о том, что лучше продать дом, и купить себе квартиру или маленький одноэтажный дом. Зачем мне два этажа? Ни жены, ни детей, ни нормального будущего. Мне хватит и одной комнаты. Максимум, двух.

Предусмотрительная сестра не только избавилась от любых напоминаний о небе и о Кейт, она ещё и переоборудовала комнату для гостей в комнату для меня, перенеся все вещи со второго этажа на первый. Странное чувство, когда ты возвращаешься домой, но это не твой дом. Он пуст и бездушен. Это не то место, куда я хотел вернуться. Открыв шкаф в поисках вещей, я увидел, как оттуда выпал листок. Интересно. Снова анонимная записка? Нет, это была фотография. Наша с Кейт фотография с Нового года – мы счастливо улыбались в камеру, не думая о том, что приготовило нам будущее. Как оказалось так, что фотография