Старый добрый Геродот утверждал, что сарматы — дети скифов и амазонок, и говорят на том же скифском языке, в который, правда, издревле вкралось несколько «ошибок». На том же скифском языке — сказано ясно; речь может идти только о диалектных различиях. Но нет: смотрят в книгу, и видят… что из сообщения Геродота можно сделать вывод: скифский и сарматский — это безусловно разные языки.

Для доказательства перебирают немногие скифские глоссы, дошедшие до нас; в большинстве это имена собственные, этнонимы, топонимы: «Дон», «Кавказ», «паралаты», «аримаспы», «Колаксай»… Сходство с иранскими языками? Действительно есть. Но только ли с ними? Вот скифское слово «вира» — муж, мужчина. Аналог в иранской «Авесте» — имеется. Но… как же можно не упомянуть при этом древнеримских мужей — «виров», дуумвиров и триумвиров, заседавших в сенате? Скифский бог ветра и бурь Вата имеет индо-иранские аналоги. Это так, но… как можно забыть кельтскую Фата-Моргану, возводящую воздушные замки из облаков?

Когда дело доходит до имен нарицательных, становится горячее. Оказывается, скифское слово «хвала» звучало так же, как и современное русское, и имело тот же смысл. Ну… тогда это заимствование в русском языке из иранского, не поморщившись, объясняют бравые лингвисты. Вот еще слово, общее для скифского и древнерусского языка: «парату», «портъ» — секира, топор. Слово это не простое, а термин, относящийся к материальной культуре и «военному комплексу». Даже если считать скифский и русский язык принципиально различными и полагать, что слово это в русском заимствованное, выходит, что славяне унаследовали от скифов материальную культуру? Такого допустить нельзя, и вот появляется утверждение, что русские заимствовали этот «порт» (слово и сам предмет, как это бывает)… у зырян, жителей Крайнего Севера.

Признать аргументы такого рода нельзя. Единственное утверждение сторонников «ираноязычия», стоящее возражения: прямыми потомками скифов и сарматов являются северокавказские осетины; осетинский язык обнаруживает сходство с языками иранской группы, стало быть, и «скифский»… Но здесь следует учитывать эффект «языкового замещения». Допустим, некий народ завоевал другой и образовал аристократическую элиту, которая навязывает свой язык подданным. Но и сама элита испытывает культурное влияние со стороны покоренного народа, пока не образуется новый синтез. Новый язык при этом сильно трансформируется и становится очень непохожим на исходный язык завоевателей. Именно такая ситуация сложилась в Иране, завоеванном родственными скифам среднеазиатскими ариями во II тыс. до н. э.

Осетинский язык образовался подобным образом. Осетины не являются прямыми потомками аланов-сарматов (как это иногда неправильно считают); анализ антропологического типа показывает, что их предки были местными жителями, автохтонами, обитавшими на Кавказе чуть ли не со времен верхнего палеолита. Язык предков осетинов первоначально относился к северокавказской семье.

В какой-то момент скифы, исконные жители южнорусских степей, установили контроль над Северным Кавказом. Часть северокавказских народов вступила с ними в контакт и восприняла их язык; так и образовался осетинский, который должен был испытать сильное влияние местной традиции (кавказской) и очень сильно удалиться от исходного «скифского» языка.

Тем не менее осетинский язык интересен для исследования, потому что он отражает и влияние со стороны скифов. Обратимся к работам известного лингвиста В. И. Абаева, посвященным осетинскому и его связям с другими индоевропейскими языками. Этот исследователь, начавший публиковаться еще в 1940-е годы, не смог открыто возразить против концепции «ираноязычия» скифов. Собранный им материал свидетельствует против нее… Оказалось, что в осетинском языке содержатся изоглоссы (языковые соответствия), совершенно чуждые ираноязычному миру. Связей с такими южными индоевропейскими языками, как греческий и армянский (территориально близких иранскому ареалу), вообще не выявлено. Зато обнаружились связи осетинского с языками народов Северной Европы и Сибири — с германскими, латинским, балтийскими (литовским), древнесибирским языком тохаров и, главное, со славянскими. СВЯЗИ ОСЕТИНСКОГО (предполагаемого реликта СКИФСКОГО ЯЗЫКА) СО СЛАВЯНСКИМИ ЯЗЫКАМИ НАМНОГО ЗНАЧИТЕЛЬНЕЕ, ЧЕМ С ЯЗЫКАМИ ДРУГИХ ЕВРОПЕЙСКИХ НАРОДОВ.

Особенно занятны осетино-латинские изоглоссы. Если учесть, что ни скифы, ни тем более осетины в Древней Италии не были, следует предположить, что как раз наоборот, предки римлян, латины, когда-то обитали рядом с ними, а может быть, и представляли некогда единый народ. Контакт носителей осетинского (реликта скифского) языка с европейцами был сильным и глубоким; немаловажно, что их связывают общие земледельческие термины. Неудивительно, что В. И. Абаев сделал вывод о ГЛУБОКОЙ ДРЕВНОСТИ, АВТОХТОННОСТИ СКИФСКОГО ЯЗЫКА НА ТЕРРИТОРИИ ЮЖНОЙ РОССИИ.

Он же доказал, что СКИФСКИЙ ЯЗЫК БЫЛ ОТНОСИТЕЛЬНО ОДНОРОДЕН НА ОГРОМНЫХ ТЕРРИТОРИЯХ, то есть никакого «языкового букета» в степях Южной России не было.

Итак, осетинский язык обнаруживает следы глубоких связей прежде всего со славянскими языками. Собственно, взглянув на современную географическую карту, удивляться этому не стоит: ближайшими соседями осетин являются как раз славяне — русские; но из этого следует очень важный вывод: то же самое было и раньше, в самый период формирования осетинского языка…

Но как же все-таки скифские названия и имена? Как же их связи с иранской группой, выявленные в еще в XIX столетии? Теперь уже можно утверждать, что значение этих связей было сильно преувеличено. Современные исследования скифских имен и топонимов показали, что не менее сильные связи они обнаруживают не с иранскими языками, а… с праиндийским языком — санскритом, на котором были написаны знаменитые священные тексты, «Веды». Индоарийские следы достоверно обнаружены в Приазовье, в Крыму и в низовьях Днепра. По мнению известного лингвиста О. Н. Трубачева, «индоарийская принадлежность языка определенного слоя северопонтийского населения положительно свидетельствует о прежнем пребывании праиндийцев в этих краях».

Неудивительно, что один из народов Восточного Приазовья носил название СИНДЫ (др. инд. «синдху» — река); с этим словом связано и название реки Инд, и современное название Индии. Собственно, на это обстоятельство обращали внимание еще первые исследователи индоевропейской проблемы, но они, считая, что прародина ариев была там же, где сохранились «Веды», допускали, что синды пришли к Азовскому морю прямо из Индии. Оказалось — прямо наоборот: приазовская «Индия» первична.

На основе санскрита многие древние и современные географические названия получают смысл. Например, Плиний Старший (Естественная история, VI, 20) сообщал, что скифы реку Дон именуют «Син», а Меотиду (Азовское море) — «Темарунда». В древнеиндийском sindhu — «река», a tamas + arna можно перевести как «темная пучина». Санскритское название Дона сохранялось еще в Средние века: в русских летописях он именовался Синей водой, хотя к тому нет никаких реальных оснований. Приводя в пример «ираноязычности» скифов хорошо известный корень «дон», звучащий в названии многих южнорусских рек (Дон, Донец, Днепр, Днестр, Дунай)*, забывают добавить, что он имеет соответствие не только в иранских языках, но и в древнеиндийском, и в обоих случаях означает «река».