– Умри же, фараон, умри!

Услышав эти слова, фараон собрал остаток сил, поднялся и, хватаясь руками за воздух, шагнул к ней. Она стала медленно отступать, он со страшным, перекошенным лицом надвигался на нее, но вдруг остановился, взмахнул руками и упал, мертвый.

Мериамун подошла к нему и устремила на него холодный, презрительный взгляд.

– Вот какой конец постиг фараона, – произнесла она. – Ты был властелином, от твоего слова зависели жизнь и смерть всех твоих подданных. Что ж, прощай! Для земли твоя смерть небольшая потеря, в загробном мире станет на одного дурака больше. Мне всё удалось, я избавилась от тебя! И завтрашний план удастся – я избавлюсь и от Елены. Теперь сполосну кубок, и спать, если только мне удастся заснуть. Почему сон бежит от меня?.. Завтра утром фараона найдут мертвым. Что ж тут удивительного? Цари тоже умирают. Но мне пора… Какие у него огромные и безобразные глаза!

Солнце заиграло на башнях фараонова дворца, люди просыпались и шли заниматься своими дневными трудами. Лежа без сна на своем золоченом ложе, Мериамун прислушивалась к звукам пробуждающейся жизни и ждала, когда во дворце раздадутся крики. И вот наконец услышала – захлопали двери, забегали люди, раздался громкий, пронзительный крик.

– Фараон умер! Проснитесь! Просыпайтесь! Бегите скорее! Смотрите, что случилось! Фараон умер! Сюда, скорее!

И тогда Мериамун встала и с толпой своих прислужниц выбежала из опочивальни.

– Кому приснился этот дурной сон? – сказала она. – Кому привиделся кошмар, кто кричит, объятый демонами?

– О царица, это не сон, не кошмар! – ответили ей. – Пройди в зал и погляди сама. Фараон лежит мертвый, на нем нет ни единой раны, никто не знает, от чего и как он умер!

Мериамун издала пронзительный вопль и начала рвать на себе волосы, из ее глаз полились потоки слез. Она вошла в зал – там, на полу, лежал на спине фараон в парадном одеянии, холодный, застывший. Царица остановилась над ним и словно окаменела от горя.

Потом закричала:

– Вот оно, проклятье! Оно все еще тяготеет над страной Кемет и его народом! Фараон лежит мертвый, он умер, а на его теле нет ни одной раны, но я знаю, почему он умер, его извела своим колдовством та, кого мужчины называют Хатор. О господин мой, мой царственный супруг! – Мериамун опустилась на колени и положила руку ему на сердце. – Клянусь твоим мертвым сердцем, я отомщу убийце. Поднимите его. Поднимите бренные останки того, кто был величайшим из правителей. Заверните его в погребальные пелены и положите на колени Осириса в храме Осириса. Потом идите на улицы и возгласите по всему городу, что царица приказывает всем женщинам Таниса, у кого самозванка Хатор убила своим колдовством сына, мужа, брата, отца, жениха, возлюбленного, кто погиб от казней, насланных ею на страну Кемет или сражаясь с апура, которых она вынудила бежать из Кемета, – царица приказываем всем им собраться на закате перед храмом Осириса и предстать пред ликом бога и великого фараона, воссиявшего в Осирисе.

Слуги обвили Менепта-Осириса погребальными пеленами, отнесли в храм и положили на колени статуи Осириса, где ему предстояло покоиться весь нынешний день и грядущую за ним ночь. А глашатаи вышли на улицы Таниса и стали призывать женщин прийти на закате к храму Осириса. Мериамун же разослала две тысячи рабов группами по десять и двадцать человек собрать все дрова, какие найдутся в городе, всё масло и всю смолу, связать несколько сотен снопов тростника, каким кроют крыши, и сложить всё во дворе рядом с храмом Хатор. Работа кипела весь день, а женщины ходили по улицам и причитали, оплакивая смерть фараона.

Спеша вернуться в Танис, жрец Реи загнал своего верблюда, пришлось ему идти дальше пешком. Достиг он ворот Таниса только к вечеру, едва держась на ногах от усталости. Услышав причитания женщин, он спросил прохожего, что за новое бедствие обрушилось на Кемет, и услышал в ответ, что умер фараон. Реи сразу понял, от чьей руки фараон принял смерть, и сердце его исполнилось печалью, потому что та, кому он служил и кого любил, Мериамун, дитя Луны, – убийца. Он сразу решил, что пойдет к царице во дворец и разоблачит перед всеми ее преступление, а потом примет смерть, но услышав, что Мериамун созывает всех женщин Таниса к храму Осириса и что она сама туда придет, передумал – нет, он поступит по-другому. Пришел в дом, где скрывался от гнева Мериамун, подкрепился едой и вином, сбросил с себя нищенские лохмотья и надел чистую одежду, а поверх накинул покрывало, какие носят старые женщины, – он услышал от глашатаев, что в храм не пропустят ни одного мужчину. День уже клонился к закату, небо на западе окрасилось в красный цвет, и Реи вышел на улицу и смешался с толпой женщин, спешивших к воротам храма.

– Кто же убил фараона? – раздавались голоса в толпе. – Почему царица созывает нас и о чем хочет поведать?

– Фараона убила эта злобная колдунья, самозванка Хатор, – говорил другой голос, – царица созывает нас, чтобы мы все решили, как от нее избавиться.

– Не говорите об этой проклятой колдунье, – негодовал третий. – Она своими чарами погубила моего мужа и моего брата, а сын умер, когда она наслала смерть на всех первенцев Кемета. Если бы ее на моих глазах разорвали на части, я была бы счастлива перейти в царство Осириса!

– Некоторые говорят, что не Хатор наслала мор и казни на Кемет, а боги апура, а есть такие, кто считает, будто фараона убила сама царица, собственными руками, потому что полюбила великого воина Скитальца, который приплыл к нам недавно.

– Да как у тебя язык поворачивается говорить такое! Разве может царица любить негодяя, который хотел ее обесчестить?!

– Еще как может! Может быть, он вовсе и не пытался ее обесчестить, может быть, она сама его соблазнила, она ведь женщина. Да такое на каждом шагу случается. Я давно живу на свете, много чего повидала на своем веку.

– Да, конечно, ты старуха, и у тебя нет ни сына, ни мужа, ни отца, ни любовника, ни брата. Ты никого не потеряла из любимых и дорогих людей по злой воле Хатор. Не смей клеветать на нашу царицу, не то мы вырвем твой лживый гнусный язык!

– Перестаньте ссориться! Мы уже у ворот храма. Клянусь Исидой, в жизни не видела такую огромную толпу женщин без единого мужчины, до чего же унылое зрелище… Да проходите же, двигайтесь вперед, а то нам места не хватит… Не бойся, солдат, мы тут все женщины, не сомневайся, нам не надо обнажать перед тобой грудь, ты лучше посмотри на наши глаза, они ослепли от слез по умершим… Проходите, живее!

Они прошли мимо стражей и вошли в ворота храма, Реи вместе с ними, никто не обратил на него внимания. Храм был уже плотно забит собравшимися женщинами. День еще не совсем погас, но всюду были зажжены факелы, чтобы осветить сумрачный зал храма, и в их свете Реи увидел, что завеса перед святилищем задернута. В зале уже было не повернуться, так он был набит людьми. Двери закрыли и заперли, и из-за завесы раздался громкий голос: