Во время ежегодных церемоний в честь умерших 15 февраля в Риме соблюдался еще один странный ритуал, происходивший в гроте с названием «Луперкаль». Он находился у подножия крутого Палатинского холма с юго-западной стороны, в месте, где предположительно волчица вскармливала Ромула и Рема, основателей Рима. Год за годом с незапамятных времен вплоть до последних дней христианского Рима на празднике луперкалии – Lupercalia, проводимом в этот день, приносились в жертву собака и несколько коз, а также дары в виде пирогов, изготовленных девами-весталками из колосьев пшеницы предыдущего урожая. Затем два юноши благородного происхождения мазали лбы кровью с ножа, которым резали жертвенных животных, и смывали ее шерстью, обмоченной в молоке. Тогда им полагалось смеяться. Завернувшись в шкуры принесенных в жертву коз, они устраивали изобильное пиршество, после чего во главе двух команд начинали ритуальный бег вокруг основания Палатинского холма. По пути они хлестали всех встречавшихся женщин ремнями, вырезанными из шкур жертвенных коз. Эти ремни назывались «februa» (что значит «очищать»), от этого слова и произошло английское название месяца февраля – «February».

Квириналии (Quirinalia) в честь бога войны Марса, терминалии (Terminalia) – праздник в честь бога границ Термина, регифугиум, или «бегство царей» (Regifugium), – в память, как считали римляне, о бегстве последнего царя Тарквиния, и эквирии (Equirria) 27 февраля – конные скачки в честь Марса, были последними церемониями, завершающими старый римский год.

Имея такое большое количество праздников, ясно, что римляне не испытывали недостатка в развлечениях в любое время года. В конце республики 66 дней в году было посвящено играм; ко времени Марка Аврелия (161 – 180 гг. н. э.) их было уже 135, а ближе к концу империи, в 354 г. н. э., – 175, что означало, что римляне могли проводить по полгода в цирке или амфитеатрах. Но при всем при этом мы перечислили чуть больше празднеств, чем существовало религиозных праздников, которые отмечались играми. Существовало много других праздников, празднование которых ограничивалось церемониями, процессиями и пирами. Но хотя не все римские праздники сопровождались зрелищами, во времена империи именно те, что обещали возбуждение от гонок на колесницах в Большом цирке и гладиаторских боев в амфитеатре, были так любимы римской толпой.

Невозможно дать адекватное описание всех подводных течений смешанных традиционных верований, древних обрядов и обычаев, новых завезенных религий и старых предрассудков, наводнявших Рим за тысячу лет. Однако следует рассказать об одном суеверии, широко распространившемся на некоторое время среди правящих классов и всех тех, кто находился в их непосредственном подчинении и под воздействием их личных примеров. Это была вера в астрологию, которая росла, вопреки противостоянию старинных римских аристократов. Они презирали и считали вздором притворство астрологов, что они могут предсказывать будущие карьеры и судьбы людей на основании расположения звезд во время их рождения. Первые заигрывания с астрологией сильно не одобрялись. В 139 году до н. э. астрологов выслали из города по приказу одного из римских преторов. Вскоре после этого политические распри стали еще более жестокими. Пока римские общественные деятели убивали друг друга в этих затянувшихся конфликтах, число рабов в городе и стране быстро возрастало, и городские массы, видимо по этой причине, все меньше и меньше надеялись изменить к лучшему свою тронутую нищетой жизнь. Астрология и другие суеверия попали на благодатную почву среди этого нищего и невежественного народа. Управляющим загородными имениями запрещалось советоваться со странствующими астрологами и гадалками, которым, как предлагал Цицерон, следовало бы получать свою скромную плату за услуги из тех самых богатств, которые они с такой готовностью прочили своим обманутым клиентам. Вскоре и сами римские аристократы начали проявлять все возрастающий интерес к астрологии.

Лишь в III веке н. э. начали появляться первые признаки серьезного спада в могуществе астрологов. Прежде чем это произошло, астрология пережила века проб и ошибок. Немногие редкие и отважные умы, такие как Фаворин из Арелаты[54], который хотя и был другом императора Адриана, открыто противостоял фаталистической астрологии всеми теми аргументами, которые направлял против нее Цицерон почти за сто лет до этого. Таких просвещенных людей было слишком мало, чтобы оказать какое-то действенное влияние. Императоры, обеспокоенные личной безопасностью, были готовы поверить всему, что говорили им их мнимо ученые астрологи. В качестве альтернативы религиозных порывов и вдохновения астрология была менее эффективной, чем учения греческой философии и теософии, к которым имели тенденцию обращаться многие из более мыслящих римлян. Для масс же ни астрология, ни философия не могли преуспеть в конкуренции с привлекательностью более незатейливых суеверий египетского культа Исиды и Осириса, митраизма и другого восточного мистицизма, которые наводняли город.

Египетский культ матери богов Исиды, богини земли и плодородия, символическим образом которой была корова, пришел в Рим в начале I века до н. э. Вскоре в ее честь была установлена статуя на Капитолии, но она простояла недолго, поскольку Сенат издал указ о ее сносе. Народ пытался водрузить ее назад, но в 53 году до н. э. молельни Исиды были разрушены, а поклонение ей в домах было запрещено. Так как ни один рабочий не осмелился прикоснуться к ее святыне, разрушать ее пришлось самому консулу. Присутствие Клеопатры в Риме с 46 года до н. э. по 44 год, вне всяких сомнений, привело к обновлению интереса к культу Исиды. Когда Август стал императором в 27 году до н. э., Клеопатра давно ассоциировалась с его врагом Антонием, поэтому у него не было никакого желания видеть, как поклоняются какой-то египетской богине. Однако вопреки Августу храм Исиды сохранил свою привлекательность. Из произведений Овидия ясно, что этот храм был популярен среди юных девушек, поскольку он советует страдающим от безнадежной любви парням прогуливаться рядом с ним в надежде завязать знакомство.

Домициан, который, до того как стать императором, однажды спасся от своих врагов в священных одеяниях жреца Исиды, восстановил ее храм на Марсовом поле с большим размахом. С культом Исиды было связано поклонение Серапису, главному среди египетских божеств. Храм Исиды и Сераписа находился на Марсовом поле, а храм Сераписа – между ним и форумом Траяна. В римском культе прослеживалась тенденция замены Сераписа, который считался супругом Исиды, на Осириса, который в Египте являлся умершим фараоном и владыкой подземного мира. Тацит указывает на путаницу между этими двумя богами, говоря о Сераписе, что многие приравнивали этого бога к Эскулапу или Асклепию, поскольку он излечивал больных; некоторые – к Осирису, старейшему богу; другие (а их большинство) отождествляли его с Юпитером – царем богов. Вера в эти чужие божества была освящена их незапамятной древностью, простирающейся за границы истории Греции и Рима. Она глубже, чем прозаическая римская государственная религия, затрагивала струны человеческих эмоций, вызывала чувство исступленного восторга и религиозной общности.