Рикс рявкнул, и шум стих.

– Агилмунд, Ахвизра… – Он назвал еще с десяток имен, видимо своих дружинников, потом показал на Сигисбарна: – Сигисбарн. Книва… – Фретила запротестовал, но Одохар повторил твердо: – Книва. Валарих. Алзис… – перечислил еще семерых. Те из названных, кто присутствовал на совещании, выразили шумную радость. Можно было подумать, что не на войну, а на пирушку вызвали.

– Я иду? – подал реплику Травстила, но Одохар покачал головой, и кузнец кивнул. Коршунов огорчился. Он видел Травстилу в деле.

– Утром.– Рикс поднял палец и указал им на Коршунова: – Аласейа поведет.

И добавил еще что-то: Коршунов не понял, но прочие заметно воодушевились.

Одохар встал. Коршунов – тоже. Он не знал: радоваться ему или огорчаться. Вроде бы все складывалось лучше, чем можно было рассчитывать. Даже первый шаг в полководцы сделан. И все-таки…

– Пойдем,– сказал рикс дружелюбно.– Итан.

Иными словами, пошли перекусим, пока время есть. Потом, может, и не будет.

И они пошли в крепость. К их приходу столы были уже накрыты.

Травстила и Одохар – братья. Один знак носят, одному богу клятву принесли. В миру Одохар старше. Но пред Вотаном оба – равны. И заслуги их – равны. Травстила оружие кует, Одохар в битвы дружину водит. И то и то Вотану любо. Без оружия что за битва? А без битвы ни к чему и оружие. На том, что Травстила кует, знак особый стоит. И наговор. Такое оружие для Вотана убивает. По этому знаку Вотан своих узнает и в битве хранит. Если пожелает. Вообще-то, Вотан хранить не любит. Он любит победителей. И сам их отмечает. Победителей хранить не надо. Это от них надо хранить. Да как сохранишь от того, кто Вотаном отмечен? Никак.

– Повезло вам,– говорил Одохар.– А я опоздал. Задержался на день. Так вышло.– Другой бы сказал: случайно. Но не Одохар. Одохар сказал: так вышло. И знак сотворил: во всем воля Высших.

Травстила согласился.

– Квеманы могли всех вырезать,– заметил он.– Не захотели. Ушли.

– Может, они взяли, что хотели, потому и ушли,– сказал Одохар.– Может, они за героем Гееннахом приходили? Каков он, Гееннах?

– Овиду спросишь,– отказал в ответе Травстила.– Гееннах непостижим для меня. Овида видит. Сказал: наш Гееннах. Хоть и чужой крови. Нет, не за Гееннахом квеманы приходили. За обиду мстить.

– Слыхал уж,– проворчал Одохар.– Не вовремя. Очень нехорошо.

– Мальцы доблесть явить решили,– вступился Травстила.– Ахвизру жаль. Последним в роду остался.

– Я его женю,– сказал рикс.– Не прервется род. Не о том речь. Повезло вам. Почему?

– Думаешь, Аласейа?

– А кто еще, не ты же?

– Не я,– согласился Травстила.– Я оборонялся, он – нападал. Не от меня, от него квеманы побежали.

– Ушли,– поправил Одохар.

– Ушли,– согласился Травстила.– Хочешь его удачу проверить?

– Хочу,– подтвердил рикс.– И Гееннаха увидеть хочу. Хочу увидеть того, кто наш – и чужой.

– Так Овида сказал. Но и я кое-что видел. Как он тайный жест сотворил. Знак Гневного неба.

– Случайно?

– Может быть.

– А Аласейа?

– Про Аласейю Овида ничего не сказал. Но храбр он безмерно. Так храбр, словно смерть свою в сундуке держит.

– Не без того. На квеманов один хотел идти. Хотя ваши говорят: у него квеманский болотный дух в услужении?

– Нет.– Кузнец покачал головой.– Не квеманский. Овида сказал: похож на квеманского, но другой. И не дух это, а так. Настоящей силы нет. Не в духе дело, а в том, что храбрость в Аласейе безмерная.

– Или глупость,– проворчал Одохар.– Как у мальцов ваших.

– Вот и проверишь,– усмехнулся Травстила.– Тем более, ты с ним Агилмунда послал. И бойцов своих лучших. Верно?

– Верно,– согласился рикс.

– Только горячи они нынче,– заметил Травстила.– После вчерашней ночи. Обида в них. За родичей.

– Горячи – остынут,– возразил Одохар.– Я Агилмунду строго наказал: осторожным быть. Мне доблесть его в большом походе нужна. Расскажи, как гости ваши по небу летели? Как птицы или как боги?

– Скорей, как семечко,– ответил Травстила.– Не летели – падали. Но парус у них красивый. Цвета огня и облаков.

– Цвета снега и крови! – уточнил Одохар.– Так мне говорили.

– Можно и так сказать,– не стал спорить кузнец.

– Знак? – Рикс бросил на Травстилу быстрый острый взгляд.

Кузнец пожал плечами:

– Может, и знак. Не знаю. Если и знак, то нам ли? Но красиво. Ты зачем Книву с ними послал? Фретила на тебя сердится. Фретилу все уважают. Фретила тебе на тинге нужен, а Книва – мальчишка без посвящения.

– Пускай,– отмахнулся Одохар.– Он кровь уже проливал, мне сказали. Ничего. А я погляжу, сможет ли Аласейа сына Фретилы от мести квеманских богов уберечь. На квеманской земле.

– Ты – вождь,– произнес кузнец.

Непонятно было, одобряет он Одохара или нет.

– Да,– кивнул Одохар.– Я – вождь. Мне удача нужна. Осенью в поход идти. С другими вождями сговорено. И с Комозиком-риксом.

– Не верю я герулам,– сказал Травстила.– Враги они нам.

– Таких врагов иметь – радость,– возразил Одохар.

– Тебе видней.

– Да,– согласился Одохар.– Мне видней. Я с ними дрался.

Коршунов сидел в седле третий раз в жизни. Первый раз – в студенческие годы, развлечения ради – на тихой крестьянской лошадке. Второй – по пьяни пару кругов по парку на «прокатном» мерине сделал. Опыт небольшой, но даже его хватило, чтобы понять значение стремян. Которых здесь – не было. Местные тем не менее без них обходились: держались коленями. Классическая стойка «киба-дачи», то бишь поза всадника,– она и есть поза всадника. Так что мышцы соответствующие у Алексея были достаточно развиты. Но ведь еще навык нужен…

Короче, когда привал устроили, Коршунов ощутил немалое облегчение. Но это случилось позже. А пока он молча завидовал следопытам: Вутериху и Книве, передвигавшимся на своих двоих. Завидовал, но не спешивался. Из гордости. Хотя его «навыки» верховой езды были отмечены. Агилмунд даже вежливо поинтересовался: неужели у них в «Байконуре» нет лошадей?

Коршунов ответил в том духе, что лошади есть, но герои ими не пользуются. У героев другие лошади. Огненные. Агилмунд не на шутку заинтересовался, принялся уточнять подробности: задача при лексическом запасе Коршунова практически невыполнимая. Узнав, что доставить сюда огненных лошадей никак нельзя, «младший командир» рикса Одохара здорово огорчился.