– Так заживет.

Я минуту на него просто смотрела, переваривая информацию. Как это так заживет? Оно само не заживает. Может, я зря паникую? Если на нем заживает все как на собаке, тогда не лучше ли добраться до специалиста? Я хоть и не видела раны, но по уверенному захвату его рук понимала, что Тимур не собирается умирать, поэтому робко предложила:

– Может, в деревню? Там попросим перекись или еще чего.

– Ларис, нам пока нельзя появляться в деревнях. Нас ищут.

С этими словами он встал с камня, усадил меня на него, а сам отошел к сумкам. Я стала поправлять одежду, мысленно успокаивала себя, говоря, что ничего нет страшного в том, чтобы пальцами вытащить пулю.

– Нож не потеряла? – услышала я из темноты.

– Нет, он в сумке, – ответив, встала с камня, напрягая зрение, пыталась различить, чем занят Молотов.

– Ты неподражаема, – сделал мне комплимент Тимур. Я смутилась, столько нежности было в его голосе. Что с ним? Пытается меня задобрить, чтобы не спасовала? – Доставай нож, – коротко приказал.

Пока я шарила рукой в сумке, Тимур включил фонарик. Он уже был раздет и лежал на спальном мешке. Возле его головы я увидела небольшой пластмассовый контейнер с красным крестом на крышке. Я присела рядом с блондином, сжимая нож в руке. Он светил себе на плечо.

Меня начало мутить от страха. Ран было три! Сглотнув, взяла бутылку с водой, помыла лезвие ножа, свои пальцы. Кровавые отверстия на светлой коже смотрелись жутко.

– Что делать? – тихо спросила у, казалось, спокойного Тимура.

– Сделай надрез и вытащи. Не бойся, я стерплю.

Конечно, не бойся, это же так легко, взять и начать резать по живому. Это как мясо у себя дома разделывать на куски. Глубоко вздохнув, я прикрыла глаза, пытаясь побороть приступ паники.

– А вдруг ты умрешь?

Тимур улыбнулся.

– Разве тебе не станет от этого лучше?

– Нет, – покачала головой, – ты мне живой нужен.

– Зачем? – удивился Молотов.

– А кто меня из тайги выведет?

Тихий смех и ни слова в ответ, Тимур подмигнул мне, и я решилась. Нож был острый, но все равно пришлось приложить силу. Я опустила указательный палец в горячую плоть, зажмурившись.

– Я не могу ее нащупать.

– Глубже, – подсказал он, неожиданно схватил мою руку и надавил. Вот тогда я почувствовала пулю, долго не могла ее подцепить, но когда у меня это получилось, Тимура уже трясло, а пот струился по вискам.

– Что дальше? – шепотом спросила у него.

– Промой и заклей пластырем пока, потом перевяжешь.

Я сделала, как он просил. Правда, у меня все из рук валилось. Я старалась изо всех сил не останавливаться на полпути. Хотя желание все бросить и сбежать было. Вторая пуля была не так глубоко, и я ее быстро достала, с третьей провозилась как с первой. Она никак не хотела вытаскиваться.

Я обрабатывала раны водой и перекисью, больше ничего в аптечке не нашлось.

– Надо бы зашить, – вдруг вспомнила, как это делают в фильмах.

– Так заживет, забинтуй.

Я чувствовала себя санитарочкой на войне. Боец героически терпел мои издевательства, подсказывал, как лучше забинтовать. Я же смущалась своей неграмотности в этом вопросе.

– Все, не реви. Ты справилась, молодец, – шепнул Тимур, прижимая мою голову к здоровому плечу.

– Тимур, а если я что-то не так сделала? Ты же не умрешь?

Не хотелось мне брать такой грех на душу. Да и просто терять его не хотела.

– Молодец, Ларис, молодец. Только называй меня Иван. Ты должна привыкать к новым именам.

Я стирала слезы, не помня, когда они начали литься. Успокоившись, осталась лежать на Тимуре, которому нужен был отдых.

– Тимур, а как твое настоящее имя? – тихо спросила.

Зачем спросила, знала же, что ответа не получу, но рискнула. Если бы я предвидела, что этим разобью наладившееся между нами спокойствие, то прикусила бы язык. Тимур сел, отталкивая меня от себя.

– Настоящее имя знают только родители, но для них я умер, уже давно. Так что я Иван, а ты Лариса, фамилия наша Некрасовы.

Молотов встал, хватая футболку.

Я тоже поднялась, вырвав ее из его руки.

– Извини. Не хотела тебе портить настроение.

Я помогла ему одеться, чтобы не тревожить левую руку. Сама собрала вещи. Молотов молча сидел на камне. А у меня началась истерика. Меня била дрожь от пережитого ужаса. Я ему только что пули вытащила, а он! Неблагодарный мужлан!

– И вообще, чего ты на меня постоянно злишься? Я не виновата перед тобой ни в чем. Я сама в такой же ситуации, как ты. Меня не спрашивали, просто украли на улице и все. Думаешь, я хотела быть к тебе привязанной? Думаешь, мне нравится от одного только взгляда на тебя превращаться в похотливую су… – я вскрикнула, когда Тимур обнял меня здоровой рукой и, развернув, прижал к себе.

– Успокойся, – приказал он, наваливаясь на меня всем телом. У него опять был жар. Тяжело ему далось мое лечение.

– Нам надо идти, – сипло выдохнул он.

– А ты сможешь? Тебе бы отдохнуть.

– На том свете отдохну, на этом не предвидится, – черный юмор я оценила, вот только не его геройство.

– И куда ты такой пойдешь? – усмехнулась, обнимая его за талию.

– Скоро будет деревушка, попросим кого-нибудь подвезти до города.

Блондин поднял сумки и закинул на плечо. Я попыталась взять хоть одну. Но Молотов приказал пошевеливаться.

– Ты еле идешь и скоро выдохнешься. Мне и тебя придется на себе тащить.

Его слова меня задели. Мило с его стороны напомнить, что я только путаюсь у него под ногами. И так себя чувствую никчемной, так надо надавить, чтобы больнее было. Мы шли молча. Я перешагивала через поваленные деревья, падала, зацепившись слишком большим для меня ботинком за корни деревьев. В этот раз Тимур не мог меня поймать, так как одна рука у него была занята, а вторая на перевязи. Я ничего не видела, шла практически наугад, свет фонаря мало помогал.

Через бесконечно долгое время, когда меня уже мотало от усталости, Молотов приказал остановиться. Я с трудом помню, как легла спать, забравшись в мешок. Проснулась оттого, что с меня требовательно стягивали брюки. Тело проснулось раньше сознания. Я млела от горячих поцелуев в шею, а когда Тимур взял меня, застонала в голос, прижимаясь ягодицами к его паху. Я положила свою ладонь на крепкое, словно камень, бедро Молотова, погладила. Развернулась к нему лицом, поймала его губы.

Комары жутко мешали, норовя то укусить глаз, то залететь в рот, но рядом с Тимуром они переставали меня тревожить. Я вторила его движениям, прикрыв веки, погружалась в мир бурной страсти. Как и прежде я сгорала от любого прикосновения, подчинялась желаниям Тимура, испытывая при этом восторг и наслаждение.