Он не знает, о чем говорит, старик не знает всего. Я понял, что там, что-то не чисто, были сомнения, меня не обманули, знал!

Её отец не врал и сказал правду в тот раз, она ушла сама, тогда не поверил, злился, мне нужно было кого-то обвинить.

Я сам виноват. Ей только исполнилось восемнадцать. Естественно молодая девушка могла испугаться выгодного, как ей казалось замужества, сбежала, стала художницей, захотела свободы, а не этого всего.

Простил, не буду больше зацикливаться на этом, потому что сам виноват, нужно было идти как можно быстрее, знакомится с ней, а не выжидать, не пойми, чего.

— У меня все под контролем, можешь не переживать. И советую не лезть не в своё дело, следи за другими, например, за Лейлой и ублюдком Адамом, — отчеканиваю, не собираюсь продолжать этот глупый разговор в одни ворота.

— Черт, я уже видел этот взгляд. Остановись. Она не принесёт тебе ничего кроме боли. Бабы чувствуют, когда имеют власть над мужиком и пользуются. А ты слаб к ней. Она принесёт нам несчастье, если ты этого...

— Я сказал не лезть не в своё дело, Оливер! Я не маленький мальчик и сам могу во всем разобраться! - вспыхиваю в момент, трясёт всего. Не хочу выслушивать его бред. Он не прав. — Она моя женщина. Моя, отец. Будущая жена. И я не потерплю такого обращения к ней. Запомни это раз и навсегда, и не подходи ко мне с такими разговорами больше. — Резко. Грубо. Не сомневаясь в своих словах и намерениях. Все решено, и никто не помешает нам.

Взбешён. Ярость тягучей смесью разливается по моим венам. Неудовлетворение переходит в следующую стадию, тело начинает гореть огнём и разум просто вырубается.

Надоело играть. Не могу больше ждать, ни минуты больше!

Пелена перед глазами, дыхание спирает, грудь наполняется неподдельной радостью. Все. Достаточно. Сегодня она окончательно станет моей, и никто не сможет меня остановить. Пора заканчивать этот театр абсурда.

Забираю ключи от машины и направляюсь к выходу из кабинета. Отец останавливает, держа за локоть, смотрит пронзительно в глаза. Но после отпускает, склонив голову.

— Надеюсь, ты не окажешься на самом дне... снова, — тихо мне в спину.

Нет. Такого больше не будет. Сейчас все по-другому. Она тянется ко мне, она уже моя, и в скором времени признаёт это окончательно.

Сейчас главное не сломаться, быть сильнее вопреки всему миру. Тяжелые времена пройдут, и рано или поздно все встанет на свои места, так как положено.

Ни что не сможет оттолкнуть или поменять моего мнения о ней.

Оглушающий шум в ушах. Ведёт в сторону. Сердце готово выпрыгнуть из груди и остаться разлагаться на земле.

Предательская реальность врезается в горло, овевая его ядовитыми шипами, стискивая до синяков и глубоких порезов.

Не дышу. Просто стою с цветами в руках для неё, которые вываливаются и осыпаются по всему полу.

Чёрные розы, мои любимые, такие, как и моя душа.

Решаюсь сделать шаг, топчу свою слабость блестящими ботинками. Душа леденеет, сердце покрывается слоем чёрной слизи, а чувства начинают сгорать.

Дикое желание просто уйти, оставить все, как есть, и забыть эту суку, которая, так и режет тупым ножом, забыть, как страшный сон.

Слова сами слетают с моих губ, даже не понимаю их значения, но обращаюсь к этому ушлепку, который лапает мою женщину. А она ему позволяет, не сопротивляется. Ещё один удар, от которого будет слишком тяжело отойти.

Туман, тупая боль. Разрываю этих любовников, вымещая весь гнев на этом ублюдке, у которого, как он подумал ещё одна жизнь в запасе.

Кровь. Разум не подаёт никаких сигналов. Не слышу. Вижу только лицо, того на кого она меня променяла, верней то, что от него осталось. Что-то ударяет меня в голову, от чего делаю несколько шагов в сторону, но не падаю.

Затуманено все же понимаю, что Тина меня чём-то огрела.

Шаг. Пощечина. Ещё одна. Кричит, хватает за рубашку, тянет на себя, испепеляет взглядом. Слова не важны. Смотрю на неё и понимаю, вот она та точка невозврата, тот жизненный поворот. Готов ли я на такой шаг?

Да, черт возьми!

Сгребаю в охапку удивленную девушку, ища более подходящее место для нашего соития. Диван слишком далеко.

Да, плевать, прямо здесь возьму.

Прижимаю к стене, стискивая своим телом, она хмурится, а в глазах боль, но не думаю об этом.

— Кто он?! — голос охрипший, приглушённый.

— Ты никто, что бы я отвечала тебе! Как ты посмел...

— Тебе лучше заткнуться и не говорить об этом ушлепке! — начинаю дышать чаще. Ладонью сжимаю стройную шейку, которую так и хочется переломить. Слишком много боли приносит эта сука. Она обходится мне слишком дорого. — Ты мне лучше вот, что скажи, — сжимая сильнее, до хрипов и девушки, которая пытается ослабить мой захват, отбивается и царапается, — пожёстче или помягче?

В глазах неподдельный оголенный страх и слезы, которые ручьём льются из её океанов.

Слизываю её боль, пробуя на вкус. Приятная, как и вся она, вкусная. И меня рвёт по-настоящему, так, как никогда не срывало, трясёт, как ненормального. Член встаёт колом, больно упираясь в ширинку, просится наружу и получить долгожданное освобождение.

Андреа ничем помочь не могла, с ней и кончить по нормальному не получалось, пришлось завершать самому отдельно от неё. Стал брать услуги других девушек, только проблема осталась не решённой.

Чертов эмоциональный барьер не давал мне завершить начатое до этого член просто поникал. Как и мое настроение. С каждым чертовым днём только хуже, не успокоюсь, пока не возьму желаемое. Может тогда голод утолиться.

Делаю пару шагов назад, отпуская руки от шеи девушки, от чего она падает на пол у моих ног, и, судя по звуку, сильно ударяется, начинает дико кашлять, держась за шею.

Оглядываюсь, понимаю, что этот мудак решил свалить, что очень жаль, можно было его ещё помять. Хотя так мне никто не помешает, но ради безопасности подхожу к входной двери и защелкиваю на замок, этот звук эхом отдаётся на все помещение.

Даже Тина притихла, словно почувствовала свой проигрыш.

Возвращаюсь к ней, она продолжает сидеть на коленках, не поднимая голову, покорно принимая ситуацию. Это заводит сильней, чем бы она стояла полностью голая.

Ощущаю себя чертовым Господом богом на данный момент. Попалась. Мозги полностью отключаются, здравый рассудок потерян, на его место встаёт необузданная похоть со смесью трепетной глупой нежностью. Хочется отыметь и прижать к себе, успокоив.

Но не заслужила эта мразь такой роскоши. Не сегодня. Если бы не её этот поступок, все сейчас было бы по-другому.

Хватаю её за руку, грубо тяну вверх, на себя, она же не сопротивляется, послушно встает на ноги, продолжая смотреть в пол.