* * *

В темном тоннеле моей души зажгли спичку. Появилась надежда. Сейчас ко мне приедут сразу двое молодых людей. Мы поедем в дискотеку. Гарик ненавидит дискотеки. Он не умеет танцевать и не любит бывать в таких местах, где он выглядит плохо. Лишить меня движения, музыки и танцев – это все равно, что отрезать птице одно крыло. А поместить молодую, так любящую общество меня среди тридцати-сорокалетних стариков, постоянно говорящих только о деньгах, это все равно, что поместить рыбку в кастрюльку с водой. Вот так, Гарик, я еду в дискотеку с другими! Не хотел танцевать со мной? И черт с тобой!

Автомобиль моднявый, прикольный. Ребята высокие, стройные, симпатичные. Светленький, Алик, тот, который за мной приехал, за рулем. Темненький, Робик, сидит сзади и спрашивает, симпатичная ли у меня подруга.

* * *

Алик мчится на такой скорости по улицам, что у меня в глазах темнеет. Причем делает он это специально, чтобы повеселить меня. Сначала давит на полный вперед, а затем, за секунду до столкновения с кем-то, резко давит на тормоз, так что мы все, чуть не выпрыгиваем через лобовое стекло.

– Я прошу тебя, мне это не нравится!

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-ааааааааа!!! – орет Алик, видимо, от преизбытка энергии в своем молодом организме и продолжает мчаться вперед.

Робик улюлюкает, подбадривая Алика.

– Такая езда опасна для жизни! – кричу я, и резкий скрежет тормозов заглушает вторую половину моих слов. У меня все синеет внутри от страха. – Стойте! – кричу я. Стойте! Куда вы едете!

– Анжелу забирать! – смеется Алик.

– Отморозила па-альчики… – поет Робик.

– Она его любила, а он ей изменял! – говорит Алик.

– Что? – говорю я – Это ты о чем?

– Так, ничего… Это я о погоде, – говорит Алик, и они оба начинают ржать о том, что только им понятно.

Я уже жалею, что поехала с ними. Господи, зачем так опрометчиво я поехала с кем попало?! Как бы они сейчас ни сделали аварию[48] и не убили меня!

– Отвезите меня домой, – говорю я. – Я не поеду в дискотеку.

– Хорошо, – говорит Алик. – Конечно, отвезем.

При этом Робик протягивает ему сзади закрученный дымящийся косяк. Они по очереди затягиваются по несколько раз. Я уже знаю: они курят марихуану. Зачем я поехала с ними? Мы сейчас разобьемся. Они курят марихуану и гонят автомобиль так, что смерть неминуема.

– Но ты же едешь совсем в другую сторону, – говорю я.

– А куда это, в твою сторону? – спрашивает Алик, и они оба снова оглушительно гогочут.

– Отвези меня домой, – снова говорю я.

– Слышь, Робик? Мадам хочет домой. Есть какой-нибудь дом на примете?

– Дом – есть… – говорит Робик, развалившись на сиденье, по всей вероятности, только что выкуренный косяк начал действовать.

Алик же, наоборот, весь на взводе, азартно гонит, обгоняет, на волоске от столкновения тормозит, снова давит на газ, так что у меня из ушей дым идет… Я поняла, что мне лучше молчать и просто надеяться на судьбу. Попала в капкан, теперь терпи. Спасибо скажи, если живой домой вернешься.

– Был я вчера в одном доме… – продолжает Робик. – Опен свинг найт,[109] называется. Там было латс оф фууд.[110] Там с женами своими поприходили многие. Я, короче, трахнул одного жену, а он в это время какую-то другую калошу трахал. Я говорю ей, пока ее трахаю: ревнуешь, что муж другую факает?[111] А она мне говорит, я и сама кайф свой не упускаю. Я ей говорю: «Ну, что нормально я тебе засаживаю? Или муж лучше?»

– А она что? – спрашивает Алик с озорным, возбужденным выражением лица.

– Она там, сто-о-онет, аж муж на стоны ее пришел. Прикид ловишь, мне бутылку шампанского заказал в подарок. Это, говорит, тебе за то, что жене моей даешь поинджоить.[112] Представляешь?

– А просто коз незамужних было много?

– До херища! Хочешь, тебе замужние, хочешь тебе незамужние. Хочешь, вместе с мужем. Выбор огромный. Мы так обкурились, я больше трех палок не смог поставить.

– И с мужьями вместе – тоже факаются?

– Еще как! Один подошел ко мне, говорит, я и моя жена хотим с тобой поинджоить. Втроем, мол. Ты, говорит, нам нравишься. Я ему говорю: «Чувак, без обидняков, но я могу только жену твою отфакать. На тебя у меня не стоит. Я не по мужикам».

– Ну, а он че?

– Ниче, так. Цивильно все так. Сори,[113] говорит. Нашли потом себе другую пару. Сначала женами обменялись, потом мужики сами, а жены сами, по отдельности пошли факаться. Я смотрел, как они все друг другу по очереди засаживали.

Я сижу, волей-неволей слушаю этот разговор. Я постоянно жмурю глаза в смертельном страхе от вождения Алика и корчусь внутренне от рассказа Робика. Вот тебе, наказание, милая. Будешь знать, как пытаться убежать от Гарика. Теперь будешь знать, кто кого не ценил!

Взяли Анжелу. Как никак – другая девчонка в машине. Уже легче. Анжела – девушка лет двадцати – села на заднее сиденье, рядом с Робиком, хлопнула метровыми ресницами и таким сексуально-хрипловатым голосом заявила:

– Хорошо! Сегодня пятница! Я обожаю ничего не делать! – и машина пустила ходу пуще прежнего.

Бледно-синее лицо ее спутницы, сидящей на переднем сиденье, повернулось к ней с выражением смертельной усталости от того самого «ничего не деланья», о котором говорила глупенькая Анжела, сама не понимая, что она говорит, и стало еще более смертельно синим. Тяжелый вздох. Как будто мне на грудь положили тяжелую мраморную плиту при воспоминании о «ничего не делать». Что ей объяснять.

Губы Анжелы были жирно обведены карандашом и поверх карандаша покрашены яркой помадой. Она выглядела нелепо и смешно с таким количеством краски на лице, но ребята нашли ее симпатичной, раз посадили в машину. Может, потому что у нее стройная фигура. На ней были какие-то лакированные сапоги с золотой пряжкой, на высоченном каблуке, узкие темные штаны. Ярко-фиолетовый свитер, тоже весь в каменьях под бриллиант. На талии – опять золотой ремень. Анжела вся сверкала в золоте. По нашим понятиям, она выглядела просто нелепо. В Союзе даже костюмы у работников цирка посдержанней. Здесь Анжела проходила, как видно, за первый сорт. По-русски говорила из рук вон плохо.

– Я была десять, когда мы приехали в Америку, – говорит она, по-видимому, дословно переводя с английского.[49]

Они о чем-то говорят, перескакивая с русского на английский и с английского на русский. Меня удивляют такие фразы Анжелы:

– Она повесила трубку, прямо на мое лицо! – я узнавала снова дословный перевод.

Или такая фраза:

– Зачем я