Александр готовил себе в преемники Николая, старшего из прочих своих братьев.

Великий князь Николай Павлович, родившийся в 1796 году, постоянно заслуживал одобрение императора. Например, в июне 1819 года он был восхищен распоряжениями своего брата на военных маневрах в Финляндии. А в августе того же года, осмотрев в лагере под Красным Селом 2-ю гвардейскую бригаду, состоявшую под командованием Николая, он выразил ему свою крайнюю признательность и, отобедав у него в палатке, завел с ним беседу по душам в присутствии его супруги, великой княгини Александры Федоровны (урожденной принцессы Шарлотты Прусской, дочери короля Фридриха-Вильгельма III).

— Твое усердие и твоя добросовестность, любезный Николай, — сказал он, — радуют меня, тем более что на тебя будут возложены впоследствии гораздо более важные обязанности и ответственность, нежели ты ожидаешь сам.

Николай был уверен, что брат хочет просто поручить ему командование какой-то значительной частью войск, но император тут же пояснил:

— С радостью вижу ваше семейное и родительское счастье, хотя сам, возможно, по собственной вине не испытал его, да и воспитание, данное мне и брату Константину, не было направлено к тому, чтобы мы научились ценить подобное счастье. Государям для тяжких и постоянных трудов, сопряженных с исполнением лежащих на них обязанностей, необходимы сверх других качеств в нашем веке более, чем когда-либо, здоровье и физические силы, а я чувствую постепенное их ослабление и предвижу, что вскоре не буду в состоянии исполнять эти обязанности так, как всегда их понимал. Поэтому я считаю за долг и непреложно решился отказаться от престола, лишь только замечу по упадку своих сил, что настало к тому время. Я не раз говорил об этом с Константином, но он, будучи почти одних со мною лет, в тех же семейных обстоятельствах и с врожденным, сверх того, отвращением от престола, решительно отказывается мне наследовать, тем более что мы оба видим на вас явный знак благодати Божьей, даровавшей вам сына. Итак, вы должны знать, что вас ожидает в будущем императорский сан.

Как громом пораженные такой неожиданной новостью, молодые супруги (а они поженились в 1817 году) заплакали и не находили слов для ответа. Александр, видя сильное волнение брата и его жены, со свойственной ему ласковостью постарался успокоить их.

— Не бойтесь, — сказал он. — Минута к тому еще не наступила. Может быть, до нее пройдет еще лет десять. Я хотел только заблаговременно приучить вас к мысли о непреложно и неизбежно ожидающей вас будущности.

И напрасно Николай убеждал Александра, что никогда не готовился к высокому сану императора, что не чувствует в себе ни достаточных для этого сил, ни необходимой крепости духа. Старший брат отвечал ему:

— Я сам, внезапно вступив на престол, не был приготовлен к тому, да и дела тогда были крайне запущены.

В 1819 году император Александр посетил Варшаву, чтобы лично убедиться в незыблемости намерения Константина Павловича отказаться от престола. Тогда великий князь открыл ему свое желание расторгнуть брак со своей супругой, великой княгиней Анной Федоровной (урожденной принцессой Юлианной-Генриеттой-Ульрикой Саксен-Кобург-Заальфельд), чтобы вступить в новый брак с графиней Жанеттой Грудзинской, дочерью польского графа Антона Грудна-Грудзинского. На это Александр объявил брату, что такой союз лишит его права на престолонаследие. На это Константин ответил, что охотно обменяет это право на простое семейное счастье.

В результате последовало расторжение первого брака Константина и его бракосочетание с Грудзинской, получившей титул княгини Лович. Тогда же было объявлено следующее:

"Если какое лицо из императорской фамилии вступит в брачный союз с лицом, не имеющим соответственного достоинства, то есть не принадлежащим ни к какому царствующему или владетельному дому, в таком случае лицо императорской фамилии не может сообщить другому прав, принадлежащих членам императорской фамилии, и рождаемые от такого союза дети не имеют права на наследование престола".

По идее, этот манифест не должен оставлять ни малейшего сомнения в отречении Константина Павловича от престолона-следования, но (и это удивительно) объявление правительства об этом в России прошло как-то незаметно, не возбудив практически никаких разговоров в обществе.

В январе 1822 года Константин вручил Александру письмо, проект которого был рассмотрен и собственноручно исправлен самим императором. Вот это письмо:

"Всемилостивейший государь! Обнадежен опытами неограниченного благосклонного расположения Вашего Императорского Величества ко мне, осмеливаюсь еще раз прибегнуть к оному и изложить у ног ваших, всемилостивейший государь, всенижайшую просьбу мою.

Не чувствуя в себе ни тех дарований, ни тех сил, ни того духа, чтоб быть, когда бы то ни было, возведену на то достоинство, к которому по рождению моему могу иметь право, осмеливаюсь просить Вашего Императорского Величества передать сие право тому, кому оно принадлежит после меня, и тем самым утвердить навсегда непоколебимое положение нашего государства. Сим могу я прибавить еще новый залог и новую силу тому обязательству, которое дал я непринужденно и торжественно, при случае развода моего с первою моею женою. Все обстоятельства нынешнего моего положения меня наиболее к сему убеждают и будут пред государством нашим и светом новым доказательством моих искренних чувств.

Всемилостивейший государь! Примите просьбу мою благосклонно; испросите на оную согласие всеавгустейшей родительницы нашей и утвердите оную вашим императорским словом. Я же потщусь всегда, поступая в партикулярную жизнь, быть примером ваших верноподданных и верных сынов любезнейшего государства нашего".

2 февраля на это последовал ответ:

"Любезнейший брат! С должным вниманием читал я письмо ваше. Умев всегда ценить возвышенные чувства вашей доброй души, сие письмо меня не удивило. Оно дало мне новое доказательство искренней любви вашей к государству и попечения о непоколебимом спокойствии оного.

По вашему желанию предъявил я письмо сие любезнейшей родительнице нашей. Она его читала с тем же, как и я, чувством признательности к почтенным побуждениям, вас руководствовавшим.

Нам обоим остается, уважив причины, вами изъясненные, дать полную свободу вам следовать непоколебимому решению вашему, прося всемогущего Бога, дабы он благословил последствия столь чистейших намерений".

То есть, по сути, в столь важном для судьбы империи деле все ограничилось лишь этими семейными письмами, о содержании которых, похоже, не знали даже Николай Павлович и его супруга.

Барон М.А. Корф в связи с этим отмечает:

"Этим тогда все и ограничилось. Николай Павлович и супруга его ничего не знали о происшедшем. Только с тех пор императрица Мария Федоровна в разговорах с ними делала иногда намеки, в смысле сказанного прежде государем, и упоминала вскользь о каком-то акте отречения, составленном в их пользу, спрашивая, не показывал ли им чего государь. Все прочие члены царственной семьи хранили глубокое молчание, и, кроме великой княгини Марии Павловны, из них, по-видимому, никто также не знал ничего положительного".